Махнул рукой отвязчиво, будто во мне брата своего увидел теперь.
– Короче, двинутый он на всю голову, «брат» Сергей. Я полагал уж, избавился от него, когда он уехал на остров. Но нет же! Продолжает слать открытки. Думаешь, я ему отвечаю? Да ни разу, за все шестнадцать лет ни разу ни слова не написал, а он продолжает строчить и строчить. Рассказывает о жизни… Вино шлет, конфеты всякие, кофе. Варенье ананасовое.
Сглотнул накатившую пенную струю раздражения. А мне почему-то, глядя на Мишу, стало немного жаль брата Сергея. Как это, будь ты «двинутым» или нормальным, писать кому-то в течение шестнадцати лет и ни разу не получить ответа? Когда молишь: «Напиши хоть слово!» – спустя шестнадцать лет глухого молчания, что-то это да должно значить.
– Но почему ты не ответишь ему?
– Это просто, Гриша. Не отвечаю, потому что не хочу отвечать. Разумно, не находишь?
– Но хотя бы раз ты мог…
– Ты что, хочешь, чтобы он стал мне строчить ежедневно? Я же каждую неделю по открытке получаю, исправно, как часы! У них, когда ураган случился, деревьями в щепки дом разбило, он первым делом мне об этом написал, а уж потом только пошел разбирать завалы. Сумасшедший!
– Ну, – пожал я плечами задумчиво, – возможно, он просто так тебя любит, поэтому…
– Гриша, кто меня любит?! Мы с ним несколько недель за всю жизнь виделись – да он обо мне ничего не знает!
– Так уж и ничего. Вон про какого-то «твоего мальчишку» спрашивает.
Дугин прошелся по комнате и распахнул окно. Лицо уважаемого адвоката превратилось в шкодливую маску хулигана.
– Мои соседи – сволочи! – хохоча, выкрикнул он.
Я дернулся, оттащил его от окна.
– Ты чего? Кто еще тут сумасшедший!
Мы оба повалились на пол, продолжали смеяться, и Михаил сказал:
– Хорошая попытка, малыш, но так просто тебе папочку Дугина не обвести. А что касается писанины Сергея, он там еще и не такое сочинял – умереть на месте.
– Например?
– Например, он помешан на боге. Постоянно молится за всех, за то, чтобы погода была хорошая, чтобы виноград уродился, чтобы дочь никто не увез, пока он водит паром, чтобы паром не развалился на части…
– А у него красивая дочь?
– Говорит, да.
– Надо бы съездить в гости к твоему брату, – пошутил я.
Дугин отжался на локтях, сел прямо. Уставился на меня. Снова расхохотался.
– Да, малец, куда ж это нас с тобой вывел разговор. Не хочу больше о нем вспоминать, ты меня прости.
– Да ничего, ты меня прости, если что, Миша.
Он кивнул, встал во весь рост и протопал в кабинет. По походке судя, его накрывала вторая волна – от дряни, которую поставляла мамаша Роза, обычно случался сей эффект.
– Он ведь еще и клад ищет! – прокричал Дугин хохочущим голосом.
– Клад, как в «Острове сокровищ»?
– А, заинтересовался, малыш?
– Конечно, это уже гораздо интересней, чем всякие там красивые дочери. Что за клад-то? Дугин! Иди сюда, чего ты ушел?
Он не ответил, шуршание в кабинете стихло. Я подождал еще минуту, окликнул его, но так и не дождавшись ответа, вошел в кабинет. Миша сидел на полу перед раскрытым ящиком стола. Внутри, в большой деревянной зеленой шкатулке, куда он жадно запустил пальцы, да так и застыл, лежало несколько сотен, одна к одной, аккуратно сложенных картонных открыток.
Мы переглянулись.
– Он ищет клад на острове уже несколько лет. Примерно с той же безумностью, что и пишет мне.
– С чего он взял, что там вообще есть клад?
Дугин стукнул меня по плечу, неожиданно больно. Хмыкнул неулыбчиво.
