Я начал писать ответ: «Извините за долгое молчание. Если предложение ещё в силе, я мог бы…» – и остановился. Что я мог бы? Вернуться к работе, как будто ничего не произошло? Притвориться, что я всё тот же фотограф, который снимал войны и катастрофы без страха и сомнений?
Нет, я был уже другим человеком. И, возможно, другим фотографом.
Я стёр написанное и начал заново: «Я всё ещё на Бали. И у меня есть история, которую стоит рассказать. Не только о фестивале и Ньепи, но о людях, которые оказались здесь, убегая от своего прошлого. О параллельных мирах этого острова. Если вас это заинтересует, дайте знать».
Нажав «отправить», я закрыл ноутбук и лёг в постель. За окном продолжали стрекотать цикады, где-то вдалеке начинал кричать первый петух, предвещая рассвет. Круг замыкался. Новый день. Новый сезон.
Я закрыл глаза и впервые за много месяцев лицо Марка не появилось под веками. Вместо этого я видел серебристые рисовые поля, звёздные следы на ночном небе и тропинку, ведущую через джунгли к морю. Туда, где можно кричать, перекрывая шум прибоя, и никто не услышит.
Я закрыл глаза и впервые за много месяцев лицо Марка не появилось под веками. Вместо этого я видел серебристые рисовые поля, звёздные следы на ночном небе и тропинку, ведущую через джунгли к морю. Туда, где можно кричать, перекрывая шум прибоя, и никто не услышит.
Утро началось с ответа на моё письмо. Виктор, редактор журнала, написал коротко: «Рад, что ты жив. Идея интересная. Пришли синопсис и пару снимков для затравки. Сроки горят – фестиваль через две недели».
Я сидел на веранде, прихлёбывая кофе и глядя на размытый контур вулкана Агунг вдалеке. Где-то там, за холмами и рисовыми террасами, уже началась подготовка к Ньепи. Это особенное время на Бали – канун Дня Тишины, когда остров изгоняет демонов, чтобы встретить новый год в очищенном состоянии.
«Демоны», – усмехнулся я про себя. У каждого свои. И каждый изгоняет их по-своему.
Раздался стук в дверь. На пороге стоял Кетут с плетёной корзиной в руках.
– Доброе утро, мистер Андрей! – он улыбнулся, показывая бетельно-красные зубы. – Моя жена прислала вам благодарность за вчера. Канан – особенный рисовый пирог.
– Спасибо, Кетут. Но за что благодарность? Я даже не помог с уборкой.
– Вы пришли. Это важно. – Кетут поставил корзину на столик. – Видели сегодня новости? В храме Бесаких началась подготовка. Через неделю первые церемонии.
Он замолчал, глядя на мой фотоаппарат, лежащий на столе.
– Вы снова снимаете, мистер Андрей? Хорошо. Очень хорошо.
В его словах слышалось такое искреннее одобрение, будто он был моим давним другом, а не просто соседом, готовящим мне еду пару раз в неделю.
– Понемногу, – ответил я. – Думаю снова начать работать.
– Работа лечит сердце, – кивнул Кетут. – Если вам интересно, моя семья готовит огого для процессии. Большого демона из бумаги и бамбука. Можете прийти посмотреть. Может быть, сделать фотографии?
Предложение было заманчивым. Огого – огромные устрашающие фигуры, которые несут по улицам в канун Ньепи, а затем сжигают, символически изгоняя зло. Идеальный материал для фотографий и истории.
– С удовольствием, – ответил я. – Когда можно прийти?
– Сегодня вечером, – Кетут просиял. – Адрес напишу. Это недалеко, в деревне моих родителей.
Он достал мятый чек из кармана и нацарапал на обороте адрес на смеси английского и индонезийского.
