Конечно,
велика вероятность, что при этом он может выдать меня за кого-нибудь другого,
раз уж приехала. Но к Падшему эти мысли, иначе я совсем провалюсь в гнетущее
отчаяние!
О
чем я совсем не думала, так это о приеме меня императором.
Я
не ломала голову, будет он холодным или наоборот радушным, потому что тогда
можно вообще потерять связь с реальностью и остаться витать в облаках. Мне бы
не хотелось привыкать к этому. Как бы я не грезила свободой, все равно мне,
судя по всему, придется стать императрицей. А это означает, что придется
становиться взрослее и умнее.
***
Когда
мы подъехали ко дворцу тихим зимним вечером, на столицу уже опустились холодные
сизые сумерки. Но узурпатор Норманден стоял на высоком мраморном крыльце,
скрестив руки на груди и вглядываясь вдаль. Его фигура выглядела одинокой и,
наверное, показалась бы мне образом романтического героя, если бы не его указ о
казни моих родителей.
Светлые
разлохмаченные ветром волосы, несколько складок на высоком лбу, волевой
подбородок и орлиный нос – вот, что мне удалось разглядеть в нем, когда я
спешилась и вынужденно замерла в унизительной позе поклона.
Брат
тоже склонился, не покривившись и не вздохнув с презрением. Им удалось вбить в
наши детские головы покорность.
Очень
медленным шагом император Норманден спустился с крыльца и подошел ко мне.
Мгновения казались ужасно длинными, а холод сковывал мои руки и ноги все
крепче. Я устала с дороги и хотела отдыха, Леонард и того больше. Но эти
обстоятельства совсем ничтожны в сравнении с волей Его Величества Нормандена.
Такие
же ничтожные, как и я, опустившаяся перед императором на колени и коснувшаяся
губами его длинных пальцев.
Говорят,
что краше дворца империи Фиалам не придумали еще в целом мире. Говорят, что
император Норманден добр и великодушен. Говорят, что его избраннице, кем бы она
ни была, сильно повезет. И сулили всем, кто примет его сторону, чуть ли ни горы
золота. А я…
Я
мечтала увидеть его неподвижным, одетым в белый саван и опущенным на дно гроба.
Мое
сердце бешено колотилось, когда мне пришлось опуститься перед ним на колени и
поцеловать руку. Слава Миритам, они не подвергли такому же унижению и брата!
Вскочив, я оглянулась на Леонарда – он стоял, побледнев, и крепко сжав кулаки.
Боюсь представить, что в эту трудную минуту творилось у него на душе! Я хотела
вернуться к нему, обнять за плечи и успокоить, но мне преградил дорогу
вооруженный до зубов легионер.
-
Вас проводят служанки, госпожа Эртон.
-
Но мой брат…
-
О нем позаботятся слуги, госпожа Эртон.
Я
стиснула зубы и сделала шаг назад.
Хотелось
закричать, что Леонард – единственный близкий человек из тех, что у меня
остались, но я в последний момент прикусила язык. Еще не хватало, чтобы потом
его взяли в заложники и шантажировали меня его жизнью! И без того император,
заподозривший выгоду для себя, не сводил с меня внимательного,
заинтересованного взгляда.
Так
что пока я сдалась.
Нас
с Леонардом разлучили и увели в разные стороны. Меня сопровождали две служанки
– старая Оливия и молодая Агата. Обе молчали, сопровождая меня по светлому и
холодному коридору дворца, и старались идти как можно быстрее. А я шла вперед
быстрым широким шагом, но мысленно осталась возле многочисленных белых колонн,
где застыл в невыразимом отчаянии Леонард.
Надеюсь,
его отправили в личные покои листарского племянника, а не в темницу.
