В общем, я отправилась в командировку, Масяня тяжело вздохнула, провожая меня взглядом, полным неземной печали. Глаза у племянницы зачётные: синие, как небо, с густющими ресницами. Иногда в них недетская мудрость сквозит и душу вынимает.
– Всего два дня, – поправила я ей хвостик-фонтан и ущипнула за румяную щёчку.
– Не забудь поискать моего папу, – попросила она.
– Обязательно, – солгала я и уехала.
Папа у нас – болезненная тема. С тех пор, как не стало Полины, в жарких баталиях с Иркой мы не раз поднимали эту тему. Масяня не глухая и слышала все наши разговоры, тем более, что велись они достаточно громко и скандально.
Ирке не хотелось ни помогать, ни возиться с малышкой. Порой мне казалось: она просто ненавидит детей. По отношению к Масяне это особо никак не проявлялось, но она с упорством носорога талдычила одно и то же: у девочки есть отец, и ему бы не мешало о Маше знать, взять на себя хотя бы финансовые издержки, а лучше – вообще забрать и воспитывать своего ребёнка. Так было бы правильнее.
Я так не считала. Как можно отдать кому-то чужому наше сокровище? Ведь по каким-то причинам Поля не стала сообщать этому мужчине о своей беременности? Кто знает, что между ними было и почему сестра решила растить ребёнка в одиночку?
Все эти тягостные мысли я прокручивала в голове не раз и постоянно приходила к выводу, что никто нам не нужен. Я вполне справлялась с обязанностями опекуна, и если бы не командировки, пусть и редкие, вообще не просила бы никого о помощи.
В следующий раз я найду приходящую няню, которая будет мне помогать, чтобы больше не обращаться к Ирке, не драконить её понапрасну.
Когда я вернулась, Ирка с независимым видом пилила ногти. В доме было подозрительно тихо: не слышался детский лепет, Масяня не выскочила навстречу, не засыпала сотней вопросов и не сунула свой любопытный нос в пакеты. Конечно же, я приехала с подарками: Машка очень любила игрушки и сладости.
– А Масяня где? – спросила я, ещё улыбаясь.
Ирка и ухом не повела – полировала ногти с яростью золотокопателя, что натирает рукавом породу, надеясь увидеть вкрапления благородного металла.
– Ир?.. – бросила я пакеты на пол и шагнула к сестре. Сердце ухнуло вниз, и в голове зашумело.
Ирка наконец-то оторвалась от своего важного занятия и кинула на меня поверхностный взгляд, будто только заметила, что я тут стою навытяжку и что-то от неё требую.
– А, Маша… Маша там, где и должна быть: со своим родным отцом.
Как отцом?.. Каким отцом?.. Кажется, на какие-то мгновения я перестала соображать. Стояла, выпучившись на наглую Иркину морду. Да, лицом это назвать нельзя – я уверена.
– Что ты наделала, дрянь? – голос меня предал и сорвался. Вопрос прозвучал тихо, но мне казалось, что я визжу, потому что внутри один за другим лопались защитные барьеры.
Как никогда в жизни я была близка к тому, чтобы совершить преступление. Например, придушить родную сестру.
– Избавила тебя от обузы, дурочка, – повела бровями Ирка. – Сделала то, что давно нужно было сделать.
Я рухнула на диван. Ноги меня не держали.
– Дрянь, дрянь, дрянь! – заело у меня пластинку и никак не хотело перескочить на какие-то другие слова.
– Я в семье – самая здравомыслящая особа, между прочим. Он богач, этот Евгений Алексеев. У него денег куры не клюют, а ты скоро бы зубы на полку положила, пытаясь тянуть в одиночку чужой груз. Тебе, между прочим, ещё замуж надо выйти и своих детей родить. Как и мне, впрочем. А поэтому перестань истерить. Всё к лучшему.
