– Давай знакомиться? Меня зовут Женя.
М-да уж. Захотелось самому себе пинка дать. Ну какой я ей Женя?!
– А тебя ведь Маша, правда? – вёл свой монолог дальше, потому что Матрёшка упорно молчала. И если бы не несколько слов в самом начале, я бы подумал, что она немая.
С одной стороны, это и хорошо: дети отличаются слишком большой говорливостью. Я часто замечал, что меня это немного и раздражает, и утомляет, когда я приходил в гости к семейным друзьям. А эта прям как из сказки: молчит, не ревёт, сама в туалет ходит и ест. Мечта, а не ребёнок. Ну, платье там из колгот поправить или руки вытереть – это я ещё способен, да. С пуговицами на пальто уже сложнее, но я же справился?
– Тётя Иа сказала, ты папа, – неожиданно выдал ребёнок, и я даже завис. Ну, как бы понятно, да. Но моё отцовство ещё никто не доказал. Однако не станешь же говорить об этом девочке почти четырёх лет отроду?
– Давай договоримся: будешь звать меня Женей.
– Папа! – упрямо выпятила губку малышка и сверкнула на меня глазищами в мохнатых ресницах.
И я сломался. Какая разница? Сейчас не до упорства, сладить бы с этим ребёнком, что свалился мне буквально на голову.
– Хорошо, хорошо! – поднял руки вверх, сдаваясь. – И раз ты наелась, давай, наверное, спать.
– В коватку? – какая, однако, умная и покладистая девочка! Я так обрадовался, что протянул ей руку, помогая слезть со стула, и повёл в свою спальню.
Это была моя ошибка, конечно, но не мог же я её запереть в одной из комнат? Маленького ребёнка в незнакомой квартире?
4. Глава 4
– Ух ты! – восхитилась Матрёшка, увидев мою необъятную кровать.
Она вскарабкалась самостоятельно и самозабвенно прыгала, испытывая матрас на прочность. Впрочем, матрасу ничего не грозило: он и большие нагрузки выдерживал, а уж одного ребёнка вполне мог и потерпеть.
– Я буду тут спать? – поинтересовалась Матрёшка, упав на попу.
– Да, – ответил я, ещё сам не зная, на что подписался.
– Купаться? – хлопнула ресницами малышка.
Я вздрогнул. Ну уж нет. Я не готов. И вообще не знаю, как это делается. То есть гипотетически я представлял: моются все одинаково. Но ведь это ребёнок. А я взрослый мужик, который никогда ничего подобного не делал.
– Давай мы сегодня без купаться? – попытался сказать как можно мягче. Получилось даже заискивающе почему-то, аж противно стало. Никогда не думал, что я способен на подобный тон.
– Тогда пижаму и сказку! – потребовала Матрёшка.
Я вдруг с ужасом понял сразу две вещи. Даже три.
Во-первых, девочку придётся раздевать. Во-вторых, в её вещах я не видел пижамы. В-третьих, я не помнил ни одной сказки, хоть тресни. Ну, не то, чтобы совсем, но на фоне стресса отупел настолько, что понял: в голове звонят колокола.
Я запаниковал. Попытался призвать разум, выдержку, здравый смысл, но всё вышеуказанное разом трусливо меня покинуло, и я остался один на один с одной извилиной, что металась туда-сюда и не знала, куда себя деть.
– Ну-у-у… э-э-э… – старательно мычал я, пытаясь сформулировать правильный ответ, чтобы не заорать: какая пижама?! Какие сказки?!
Ребёнок тем временем, пыхтя, начал стаскивать с себя колготы.
– Папа, помоги, – подняла она на меня глаза, и я присел на корточки, чтобы помочь Матрёшке.
Не так уж и сложно. Вполне могу. У меня даже извилина угомонилась и подключилась к процессу раздевания малышки.
– Пижамы нет, – изрёк я, выворачивая содержимое пакета на кровать. – Твоя тётя Иа́, – намеренно исковеркал я имя Злобной Фурии, – не положила.
