– Может быть, вам будет небезынтересно узнать, что мы накачали его специально? – спросил Маккинзи. – И отправили спать, чтобы наконец отдохнуть самим.
– Колина не получится просто так разбудить, – добавил Берни. – Вы помните его состояние вечером?
– Разумеется. – Эллен опустила глаза.
Чем тут можно было парировать?
– Если даже мы постараемся его поднять, – предполагал Маккинзи, – он устроит здесь погром.
Звучит справедливо. Самое страшное, что именно так все и будет.
– Разбудить его можно, – добавил Берни, – но вот объяснить, что следует покинуть президентский люкс…
Оба покачали головами.
– Страшно представить, как он себя поведет.
Эллен все знала сама. Своим упорным идиотизмом они добьются лишь огромного скандала с известной личностью и очень плохие отзывы в прессе. Можно сказать, «Реббеке» конец. Пресса никогда не забудет того, что устроит здесь Перкинс, а американские издания так и вовсе разнесут всю репутацию, о которой заботились десятилетиями.
«Какой позор», – подумала она. «Позор семьи де Бриссак» или «Невыясненные неполадки в номерах» – примерно так будут звучать заголовки статей. Если, конечно, не придумать что-то дельное прямо сейчас.
Менеджеры пошептались между собой, затем Маккинзи сказал:
– Я понял. Нет такой проблемы, которую нельзя уладить деньгами. Сколько мы еще должны?
Он предположил, что Перкинс снова что-то разрушил в номере. Обычно после себя он оставлял только мусор и нередко – сломанную технику. А манера Колина ломать люксовые смесители уже не удивляла. Это давно стало визитной карточкой звезды. Маккинзи заметил со смехом, что Колин им дорого обходится. Он попросил Эллен прислать счет, а также внести туда сумму за выпитый алкоголь и разбитый декор.
– Не надо денег, – отреагировала Эллен, – дело не в деньгах.
Маккинзи и Берни остолбенели, услышав такое от управляющей. Американцы искренне недоумевали: что значит «дело не в деньгах»? Разве такое бывает?
– А что же вам нужно? – уточнил он. – Если что-то там не работает в номере, поверьте, из-за этого переезжать нет смысла. Колин до завтра не вернется в сознание. Ему плевать, работают ли краны. Перекройте воду. Он все равно никогда не моется. И этого точно не заметит.
– Нет, – настаивала Эллен. – Мы не имеем права так сделать.
По мере того как розовело лицо Маккинзи, Эллен чувствовала нарастание гнева.
– Вы понимаете, что сейчас говорите? – уточнил он и швырнул салфетку об стол. – И с кем говорите?
Всё. Понимания не ждать. Эллен была готова к тому, что Маккинзи растопчет ее в порошок. Надежда оставалась лишь на Берни, но и его вид не придавал воодушевления.
Маккинзи начал предъявлять претензии: известно ли ей, сколько отелей хотели бы оказаться на месте «Реббеки»? И какая это честь – принимать Колина Перкинса у себя?
Эллен лепетала извинения. Она оправдывалась, хотя знала: любые доводы звучат неубедительно. Маккинзи свирепел, Берни заметно расстроился.
К концу тирады Маккинзи встал из-за стола.
Ситуация накалялась. Репортеры, чувствуя неловкие ситуации за километр, стягивались к их столику. Маккинзи воткнул руки в боки. Берни тоже поднялся.
Пару минут они спорили. Все трое старались говорить сдержанно и уж тем более негромко, чтобы не подогревать интерес журналистов.
Эллен понимала: добром все не закончится. Необходимо сделать выбор: Перкинс или Меркьюри. Что стоит сейчас на чаше весов? Скандал, грандиозный скандал, плохие отзывы в прессе и возня с Колином, которая возникнет сразу, как только его начнут будить. На другой же чаше – история с Меркьюри, загадочная, странноватая, жуткая, может быть, неправдивая и однозначно раздутая (так как вся история – это одни только слова, фактов нет). С другой стороны, раздутая эта история или нет, решать не ей. Приказы не обсуждают. Николя дал четкую инструкцию. Он дал понять, насколько это важно. Да и реакция Морган… А лица сотрудников… В эту традицию здесь верят свято!
