Читать онлайн LaraGenerala - Отпустить нельзя спасти

Моя четырехлетняя дочь сидит под столом напротив меня. Я сижу у стены на полу. Между нами ходит зверь в человеческом обличии. Медленно поднимаю палец ко рту, одними губами шепчу: не шевелись. Самое главное сейчас — не привлекать внимание. Мила тихо подвигается вглубь под стол, ближе к стене. Тишина и страх пронзили комнату острым лезвием насквозь от меня к дочери. Мои ладони и подмышки стали мокрыми и липкими от пота. Чудовище ходит вперед-назад, в руке у него разбитая бутылка. На полу раскиданы осколки, он наступает пяткой в осколок и даже не чувствует. Кровь вырисовывает линию на нашем ламинате. Я стараюсь не дышать, закрываю глаза и вспоминаю самое счастливое мгновение моей жизни.

Морозное январское утро. Три девчонки выскакивают из университета после очередного успешно сданного экзамена. Последний̆ курс педагогического института, защита диплома, а потом лишь свобода и взрослая жизнь. Ленка напугана до обморочного состояния. Все приговаривает:

— Девчонки, неужели не страшно? В институте все понятно хотя бы: пары, задания. Выполнил—молодец, не выполнил — два. А что нас ждет там, после выпуска?

— Во-первых, мы еще не выпустились, надо решать проблемы по мере их поступления! А во-вторых, давайте-ка сменим тему—кто сегодня идет к Коле на день рождения? — хохочет Света.

— Я пас. Кто вообще отмечает день рождения в будний̆ день? Экзамен у Владимира Ивановича — сущий̆ кошмар. Как он там говорит? —Лиза сделала голос пониже, нахмурила брови и пробасила: — На пять мой предмет знает Господь Бог, на четыре — я...

— А на три—все остальные, —подхватили девчонки хором и рассмеялись.

— Так что я пас. Мне надо готовиться.

— Вот зануда! Зануда! Эй, может, это вообще последние наши полгода! А потом что? Дети, семьи, работы. И не увидимся больше, а ты: учеба, дела. Зануда!

— Да, Ленка права, ты самая старательная из нас, вечно учишь, готовишься, даже нас выручаешь. Давай один разочек ты позволишь себе поплыть по течению и получишь удовольствие от жизни! Идем!

— Звучит все это неубедительно, но я, так уж и быть, поддамся на ваши уговоры! Встречаемся у Коли в 7.

Лизе уже давно хотелось хоть на секундочку побыть безответственной, смешной студенткой. Лиза усердно училась, чтобы получить красный̆ диплом. Она не могла вспомнить, ходила ли хоть на одну вечеринку в своей жизни. Если же выдавалась свободная минутка, она предпочитала провести время за чтением книги.

Изредка она встречалась с институтскими подругами за пределами университета. Часто такие посиделки начинались весело, а заканчивались обсуждением очередного семинара. Инициатором таких бесед была Лиза, поэтому подруги приглашали ее не очень охотно, учебы им хватало и в институте.

Ближе всех из своих студенческих подруг Лиза была со Светой̆.

И если уж говорить честно, то Лизиной̆ заслуги в этом было мало, Света была как танк. Лиза понравилась Свете сразу — первого сентября первого курса: застенчивая хрупкая мышка. Лиза стояла чуть подальше от всех остальных, выглядела младше всех, до конца дня она так ни с кем и не познакомилась из группы. Света сразу же захотела стать ее другом, взять над ней шефство. Только вот как это сделать деликатно — она не знала, и в силу своего характера, не лукавя, прямолинейно в конце дня заявила Лизе: «Привет, я Света. Я смотрю, ты тихая, стеснительная, сама друзей̆ себе искать будешь долго. Так что давай дружить». Лизе такая прямота показалась очень притягательной̆, нечасто в жизни она встречала честных людей̆; и может, такая честность граничила с бестактностью, она разумно рассудила, что друзей̆ она и правда заводить не умеет, так зачем отказываться от того, кто сам предлагает дружбу?

На последнем курсе института ей удалось устроиться помощницей̆ воспитателя в детском саду. Она любила детишек: с удовольствием читала им сказки, укладывала спать историями, которые сочиняла сама, лепила с малышами морковки и разучивала стихи. Детки с нетерпением ждали ее смены и обычно, завидев в дверях детской̆ комнаты, кричали: «Лиза Владимировна, мы вас любим!» А Лиза садилась на корточки, широко раскинув руки детям, и улыбалась, малыши гурьбой падали в ее объятия, и в такие моменты ничего не тревожило Лизу. Совмещать работу и учебу было сложно, но Лиза не жаловалась: и то, и другое действительно приносило ей удовольствие, так что она считала себя даже счастливее многих.

Еще больше, чем получение красного диплома, ей хотелось выехать из общежития и заселиться хоть и в съемную, но квартиру, где она будет жить одна — и никаких очередей в ванную комнату. Да и, собственно, наличие самой ванны ее невероятно прельщало.

В назначенный день и время она отчего-то ощущала тревогу, у нее было одно единственное платье, которое хоть и было слегка велико, выглядело лучше, чем другие имеющиеся у нее вещи. Поэтому, вздохнув, она надела его снова и перед тем, как выйти, взглянула на себя в зеркало.

Лизе решительно не нравилось в себе все. Она распустила свои густые русые волосы, которые ей самой напоминали мышиную шерстку, повертелась и собрала их в высокий хвост на затылке. Так, по ее мнению, они не сильно бросались в глаза. Единственным, что Лизе в себе нравилось, были глаза, немного зеленоватые, они меняли цвет при разном освещении. Если на радужку попадал солнечный свет, то они становились изумрудными, поэтому Лизе нравилось лето. Сейчас же, зимой, они были просто болотного оттенка. И ненавистное платье-сарафан, она носила его со старших классов, купила слегка на вырост, но так и не выросла до нужных, по ее критериям, размеров. Вздохнула, надела куртку и выскочила за дверь.

Когда она пришла, праздник был в самом разгаре. Вообще, Лиза не опаздывала, в этот раз она специально пришла позже, разумно рассудив, что ничего от этого не потеряет.

Бывает такое, что видишь человека первый раз в своей жизни, а ощущение, будто знал его уже когда-то давно (может, в прошлой жизни). И у нее возникло такое чувство: как только она вошла, то увидела за столом темноволосого молодого человека, он раскатисто смеялся, оголяя белые ровные зубы. Вокруг него девчонки и мальчишки покатывались со смеху. Он явно был центром этого действа. На секунду он поднял на нее свои карие глаза: в них плясали смешинки. Посмотрел, отчего-то слегка зарделся и мгновенно опустил глаза. Она же, маленькая, хрупкая девчонка в одежде не по размеру, встретив этот взгляд, ощутила укол прямо в самое сердце.

Укололо легонько и быстро, и сразу же отпустило. Светка подбежала к ней, такая яркая: крашеные белые волосы, красная помада, джинсы в облипку, свитер крупной вязки—она выглядела стильно и очень органично. Лиза ощутила себя еще больше не в своей тарелке.

— Проходи, чего ты встала? На столе пиво и водка, наливай! Опять ты в этом дурацком сарафане, не могла хоть сегодня что-то другое надеть?

Выпалила и поскакала дальше танцевать. Лиза же осталась стоять понурая, чувствуя, что сейчас ей на голову вылили что-то мерзкое и вязкое — так выглядит правда, которую стыдишься. Она отошла вглубь комнаты, подальше от стола с напитками, чтобы не мешать жизнерадостным молодым людям прожигать свою жизнь. Зачем она только пришла сюда? Ей срочно захотелось уйти. Света и Лена активно танцевали и общались с другими ребятами, Лиза же чувствовала себя чужой.

Огромные грустные зеленоватые глаза делали ее лицо кукольным. А тоненькие запястья и шея в великоватом сарафане в клетку — очень хрупкой.

Спиной она ощутила чей-то взгляд и обернулась. Опять эти смешинки, и теперь они предназначались Лизе, взгляд был чуть блестящим и мягким. Лиза дважды обернулась, чтобы убедиться, что он не смотрит на кого-то за ней, за ее спиной. Но там оказалась только стена и это даже испугало ее. Вот он встает — такой высокий, широкоплечий, в модных джинсах и слегка расстёгнутой̆ рубашке, и идет прямо к ней. Сердце начинает стучаться сильнее, ухает и бухает в грудной клетке так, что это становится заметно физически.

— Привет! Я Дима. — Голос дополняет образ этого невероятно притягательного юноши: бархатистый и низкий.

— Привет. Лиза, — храбрится и отвечает, глядя прямо в глаза.

— Принести тебе выпить?

— Я не пью.

— Я тоже не буду.

— И вообще, мне, если честно, уже пора.

— Я провожу тебя.

— Нет, нет, ты что. Здесь так весело, много интересных девчонок, ты не должен уходить.

— Но самая интересная для меня девчонка уже собралась домой. Стой здесь, я принесу наши куртки. — Но...

— Никаких но.

Он развернулся и зашагал в сторону коридора, затем остановился, развернулся, подошел к ней и спросил:

— Кстати, как выглядит твоя куртка? — оба заулыбались.

И вот они на улице идут рядом друг с другом. Вокруг мороз щиплет руки. Тьма окутывает, словно мать одеялом своего ребенка. Снег, как звездное небо, мерцает под ногами. И одиноко горящие окна в домах подсвечивают им путь.

— Интересно, я уже очень давно не видел звезд на небе. Города поедают звезды своим светом.

— Города поедают не только звезды, но и людей, и даже такую порой необходимую тишину.

— Ты хочешь помолчать?

— О нет, нет—ты не так понял. Он смеется, и она немного расслабляется.

— Я в детстве много времени проводил у бабушки, моя мама умерла, когда мне было 8, а отец—военный. Он меня очень любил, но не мог проводить со мной столько времени, сколько хотел. Поэтому я жил часто у бабушки. Так вот, там были яркие-яркие звезды. Можно было ночью сбегать на крышу летней кухни, лежать там, мечтать и разглядывать звезды... Я скучаю по звездам, по крыше и, конечно, по бабушке.

— Мне так жаль. Ты рано потерял мать... Ты ее помнишь? Какая она? Я не задаю много вопросов? Если тебе неприятно, не будем об этом.

— Нет, что ты. Это было давно и кажется, что уже не со мной. Куда больше меня волнует отец, он-то жив. Он часто повторяет, что у меня ее глаза и ее улыбка. Обычно в такие моменты он гладит меня по голове. Я почти ничего о ней не помню. Помню только один единственный яркий эпизод...

Я встаю утром с кровати, сонный, бреду по коридору и слышу смех. Ускоряю шаг и вбегаю в кухню, где мама, пританцовывая, жарит блинчики. А папа, суровый и статный папа, стоит рядом и промазывает каждый блинчик сливочным маслом. Они оба смеются, а она еще и командует:

— Блин готов, подготовить взлетную площадку, пиу- пиу-пиу, — кладет блин поверх предыдущего, —срочно нужна помощь, промазать все доступные места.

— Есть, мэм! —вторит отец и мажет с усердием от края до края блина. И тут они замечают в проеме меня.

— О, кто проснулся! Нам срочно нужна ваша помощь, капрал! Блин на изготовку. —Папа наворачивает блин на вилку. — Стреляй! —и вилка с помощью отцовской руки совершает маневр и пытается залететь прямо ко мне в рот! Ничего не выходит, и мы смеемся уже втроем.

— Звучит прекрасно... В моей жизни не было ни одного такого чудесного воспоминания о родителях. —Лиза произнесла это так тихо, что, если бы не абсолютная тишина вокруг, Дима этого даже не услышал бы.

— Они тоже умерли?

— Лучше бы умерли. Они пили. Много, часто, беспросветно. Меня не водили в школу, не целовали на ночь, не называли ласково «моя девочка» или что-то в этом роде. Никто не заботился обо мне, не спрашивал, как прошел мой день, не готовил мне еду. Я очень рано повзрослела.