Отпустить нельзя спасти - страница 25

— Может, ты рожаешь?

— Ты фильмы видел? Воды должны отойти.

— Но так, наверно, не всегда? Я позвоню папе.

Лиза даже не смогла возмущаться или отговаривать Диму, хотя ей и очень хотелось. Какое отношение имеет Виктор Анатольевич к ее беременным неурядицам? Мысль так и не успела развиться, Лиза начала медленно вдыхать и выдыхать так, словно она задувает свечу.

— Лиз, сейчас папа заедет за нами, съездим в больницу, посмотрим, может, тебе надо что-то принять. Папа говорит, что обязательно надо ехать. Он уже выехал.

— Хорошо.

Ни спорить, ни сопротивляться у Лизы не было сил, поехали—значит поехали. Виктор Анатольевич появился на пороге буквально спустя 8 минут.

— Тебе ехать от дома до нас минут двадцать, ты как за восемь успел? — Дима помогал Лизе обуться.

— Свои методы есть. Болтать будешь или помогать?

Виктор Анатольевич взял Лизу под локти с одной стороны, Дима с другой. Они помогли ей спуститься и сесть в машину. Спустя еще полчаса они были в роддоме.

— Вы на родах присутствовать хотите?—врач обращалась к Диме.

— На каких родах?—Дима ещё не понимал, что происходит.

— На родах Вашей жены. На каких ещё? У неё раскрытие 6 см.

Может быть, Дима и не хотел присутствовать на родах, но выбора у него не было. Нежная Лиза не стала бы заставлять его, но отец — дело другое.

— Это твой ребенок, ты не можешь ее там бросить одну.

— Но мне страшно!

— Сын, не дури. Ей, поверь, куда страшнее. Давай, никаких разговорчиков в строю. Ноги в руки и вперёд. Если тебя там не будет, ты очень пожалеешь.

— Но пап.

— Не папкай мне.

И понурый Дмитрий отправился в родильный блок.

Лиза предысторию не знала, впрочем, ей было и неважно, главное, что он пришел. Виктор Анатольевич тоже остался в больнице—сидеть на стуле в приемной. Спустя еще четыре часа Лиза родила здоровую розовощекую малышку.

Лизе сразу показали малышку, приложили к груди. Лиза смотрела на эту хрупкую, маленькую девочку и думала только об одном: «Она моя. Я стала мамой, я уже люблю тебя больше всего на свете, я тебя никому не отдам».

— Какая милая, — произнёс Дима, глядя на свою сморщенную, слегка синеватую, покрытую смазкой малышку. Дима хоть и присутствовал на родах, почти ничего не видел, да и не желал. Он стоял у головы, повёрнутый лицом к Лизе, и старался не упасть в обморок. Пару раз его даже грубо подвинули, как мешающий торшер. А теперь, когда все позади, он не мог налюбоваться своей прекрасной женой: растрепанные волосы обрамляли розоватое лицо. Лиза была воплощением нежности и любви.

Милая, Милая, Мила... Так и назвали девочку — Мила.

После рождения Милы Лиза была наполнена какой-то особой бесконечной беспричинной любовью. Больше всего на свете ей хотелось только прижимать малышку к себе и нюхать ее маленькую макушку. Дима же относился к малышке трепетно, но без особого интереса. Она пока не могла играть с ним, а он не знал, как иначе можно контактировать с ребенком. Поэтому немного опасался оставаться с Милой наедине.

Через три месяца абсолютного недосыпа Лиза была похожа на высушенную до костей рыбу. Несмотря на всю ее огромную любовь к Миле, ей очень требовалась поддержка мужа, чтобы он повозился с малышкой, пока она бы помылась. Или подремала. Или приготовила еду без дерганья каждую секунду.

Лиза очень быстро поняла, что не может оставлять малышку на ночь в другой комнате одну, и начала брать ее к себе в кровать. Так и вставать не приходилось, и она всегда была рядом. Особенно Лизе нравилось, как крошечная пяточка среди ночи ложилась ей на живот, а маленькие ручки хватали волосы, чтобы убедиться: «Мама здесь. Мама рядом. Я в безопасности».