Отвали, любовь моя - страница 3

Псарь собирался закурить, пока выжидаем время, но передумал и выдернул сигарету изо рта.

— Прокатить?

Селена с готовностью кивнула.

Однажды Гордея на улице поймал какой-то полоумный лысый мужик и предложил ему сняться в рекламе. Вроде как у него идеальное лицо, которое будет офигенно смотреться на плакатах и в этих инквизских штуках. Телевизорах или как-то так.

Гордей тогда высокомерно заявил, что все остальное в нем тоже идеально, не только лицо, и заржал: «Хотите посмотреть?»

Короче, мужик отвалил.

— Они не опоздают? — прошептала Арина, выглядывая в небе крохотную точку. Хорошо, что инквизы пегасов не видят, как и их наездников, иначе завтра же в газетах появилось бы сенсационное известие о нашествии гигантских насекомых величиной с мелкую лошадь.

— Уже на месте, крошка, — пробормотал я, когда Ворон приземлился на парковке у Комсомольской площади и, степенно вышагивая, зашел под навес Оплота.

Отсюда короткая мостовая вела прямо к платформе. Инквизам она казалась крытым переходом, какие делают рядом со стройками, но никто из них не понимал, как туда попасть.

Поезд, несмотря на то, что шел на восток, отбывал с нулевого пути Ленинградского вокзала. Он делал небольшой крюк, забирал Юстину из Новгорода и после следовал до самой деревушки у подножия Виридарских Высот. Обычные поезда преодолевали это расстояние за трое суток, а мы доезжали за двенадцать часов.

Юстина Разумовская — это наш декан. Она постоянно орет, что мы с Псарем роняем репутацию Рубербосха, и что из-за наших проступков ей стыдно смотреть Богдану Залесскому, главе факультета Виредалис, в глаза.

Хотя то, что роняем, мы всегда поднимаем и отряхиваем.

Псарь в Разумовскую немножко влюблен, а она, когда не отчитывает нас, признает, что нашими чародейскими талантами можно щели в окнах затыкать.

Юстина в молодости была красоткой. Не в моем вкусе, но подозреваю, что у Псаря в тумбочке найдется ее фотка тридцатилетней давности.

В холле усадьбы Виридар на самом видном месте висит магический экран с рейтингом всех четырех факультетов, а над ними портреты деканов: Разумовской, Залесского, Тропининой и Селиверстова. Стоит кому-то из студентов вляпаться в дерьмо, рейтинг его факультета падает, а декан с портрета начинает смотреть на своих подопечных как на говно.

— Да пошел ты! — заорал кто-то, перекрывая пронзительный звук гудка. — Карл не просто так на твое корыто насрал. Он мудаков за версту чует.

— А вот и Челси.

На первой странице ее зачетки значилось «Мария Чумакова», но мы звали ее Челси. Она ярая фанатка футбола, что не мешает ей круто играть в крылатлон. Принципы там вроде как те же — двигайся и забивай.

Раздался такой звук, будто со всей дури пнули по чему-то упругому, потом ругань, Чумакова показала водителю средний палец, рывком вытащила сумку из багажника и захлопнула его.

Семья Челси обитала где-то в районе Выхино. Или дальше. Короче, там, куда даже метро не ходит.

Ее родителей я ни разу не видел. Они были инквизами и, кажется, считали Виридар женской православной академией. Хотя представители Магического Департамента Образования, прежде чем подтвердить зачисление студента на первый курс, разъясняют, что он будет учиться в магической академии и что место ему предлагают не просто так, а из-за наличия чародейских способностей.

Псарь утверждал, что в этих самых женских академиях есть отдельный предмет про то, как удовлетворить мужчину, и слухи об искусных минетах, которые делала Челси, эту гипотезу лишь подтверждали. А Хьюстон закатывал глаза и говорил, что речь идет об умении поддержать разговор или сыграть на фортепиано. И что этот предмет в инвизских институтах уже давным-давно отменили.