Отвали, любовь моя - страница 5

Я прекрасно понимал, почему Эмиссару не терпится ей вставить: она красивая, рыжая, с губами и сиськами, пусть и мелкими. Эмиссар наотрез отказывается это признавать, но Елизарова ему нравится. Может быть, он даже по ней сохнет. Он не любит такое обсуждать. Просто получает от Елизаровой, а потом ноет, какая она дура, и вообще водится почему-то с Харей. Хьюстон ходит с ней на собрания старост и говорит, что она нормальная.

А я люблю разглядывать Елизарову, потому что мне нравится все красивое. Мамаше, пока я еще был подвержен ее влиянию, удалось привить мне это. Мать думала, что я буду наслаждаться созерцанием портретов ее предков-магистров, но я предпочитал смотреть на сиськи девчонок, которых она с удовольствием сожгла бы на костре.

А вот Елизарова меня никогда не разглядывает. Как не разглядывает Эмиссара, Хьюстона, Верейского и сотню других парней в этом замке. Я часто замечаю, как на меня пялится Наташка Логинова, как смотрит худышка Меркулова из отвратительно древней семьи и Смирнова, которая чуть не завалила меня в начале года. Они все очень даже ничего. Но, если бы отводили взгляд, были б втрое лучше.

Стоит сказать, что я никогда не думаю об Елизаровой специально, как это делает Эмиссар. Я сталкиваюсь с ней в общаге или в Главном зале, где мы едим, и только в тот момент мне начинает нравиться глядеть на нее. Когда Елизарова перед глазами не маячит, я смотрю на Челси. Или на Аньку. Или на…

На стол упал скомканный листок. Новикова лыбилась мне, как бы намекая, что не против быть снова облапанной за оранжереей. Она была из Виредалиса, но не была сукой, как вся моя семейка, как все друзья моей семейки, как друзья их друзей. Я давно догадался, что дело тут не в принадлежностьи к определенном факультету, а в дерьмовости самих людей. Елизарова тем временем нагло развернула записку, предназначавшуюся мне, и прочитала вслух с пафосным придыханием:

— «Хочу, чтобы ты сделал это снова».

Маркова и Маслова, подружки Елизаровой, мерзко захихикали. В такие моменты мне казалось, что им лет по семьдесят.

— Что же ты такого сделал, Чернорецкий? — невинно поинтересовалась Елизарова, презрительно усмехнувшись и по-дурацки хлопнув ресницами.

Прозвучал колокол.

Вокруг все собирались и орали. Я хотел, чтобы Елизарова меня услышала, но сказал тихо:

— Трахнул ее.

На самом деле, ничего такого, просто подержался за жопу.

Елизарова не ответила и свалила вместе с подружками, так что я не понял, догнала или нет.

Мы с парнями собрали манатки и двинули во двор, чтобы там продолжать бездельничать.

— Вопросы были легкотня, — протянул Эмиссар, бесцеремонно запуская лапу в мой карман и выуживая свои пять юнтаров. — Тропинина победила нечестно. Пашков хотел подлизаться и кастанул календулу Успокоительными чарами. Я видел, — пояснил он.

Я махнул рукой. Упрямый олень, ему бесполезно что-либо доказывать. Леха хихикнул.

— Чего ржешь?

— Вы так кокетливо лапаете друг друга, — невозмутимо ответил за него Хьюстон.

— Прости, что тебе в пару остается Прогноз, дружище. — Я хлопнул Ромчика по плечу, он в отместку, прежде чем сесть на траву, подложил под жопу мою сумку.

Да ради Странника, там все равно нет ничего, кроме мусора. К тому же, она намного грязнее мантии Хьюстона.

Глаза слезились от яркого солнечного света, я прищурился так, чтобы видеть лишь очертания людей и предметов вокруг. В этом году сраные снегопады сменились сраной жарой, минуя традиционную стадию сраной грязи, когда усадьба тонула в лужах по самый второй этаж.