– Нет, не понял. У меня другие понятия о проявлении уважения к личности, – рассерженный Ланселот снова закашлялся.
– Не притворяйся, пожалуйста. Смысл «правила двух вытянутых рук» понятен каждому, у кого есть мозги и руки. И давай лучше вернемся к моей книге. Она хоть и страшная, но полезная. Тут сказано, что при сильном кашле надо приподнять больного и дать ему выпить горячее питье. У тебя есть горячее питье?
Ланселот показал на термос, стоящий на столике у изголовья.
– Приподнимись и выпей немного горячего чаю!
Ланселот послушался, и кашель затих.
– Вот видишь! – сказала Дженни. – И совсем необязательно трогать человека голыми ручищами, чтобы ему помочь.
К вечеру Ланселоту стало еще хуже, и Дженни заявила, что хочет остаться на связи с ним всю ночь:
– Ты постарайся уснуть, а я буду следить за твоим сном.
– Королек, не фантазируй! Ты представляешь, во сколько планет тебе обойдется такое ночное бдение?
– Ночью установлен льготный тариф.
– Да, но я-то спать не смогу, если буду знать, что прекрасная юная дева всю ночь глазеет на меня с экрана!
– Я тебе не дева какая-то, а друг.
– И все-таки я не разрешаю тебе ухаживать за мной по персонику. Завтра мне станет лучше, вот увидишь! А сейчас я хочу уснуть: я вспотел, споря с тобой, и устал.
И Ланселот прервал связь.
А наутро ему стало так плохо, что он уже не смог пересесть в коляску и подъехать к персонику, чтобы вызвать Дженни.
Потянулись дни тяжелой болезни. Ланселот уже не понимал, когда ночь сменяет день, все превратилось в один тягостный бред, сменявшийся полным забытьем. В редкие минуты просветления он пытался встать и добраться до персоника. Помочь ему король Артур, конечно, ничем не мог, но ему хотелось его видеть. После смерти матушки Ланселот ничем сильно не болел, и оказалось, что очень плохо болеть одному. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь просто был рядом с ним, и однажды Ланселоту даже привиделось в бреду, будто Дженни входит в его комнату, подходит к постели и кладет на его пылающий лоб прохладную руку, и бред этот потом несколько раз повторялся. Иногда король Артур превращался в симпатичного старого гнома с белой бородой и пушистыми, как у рыси, бакенбардами. А как-то вдруг обернулся маленьким серым осликом, только глаза у него были, как у Дженни – большие и похожие на каштаны.
О днажды Ланселот пришел в себя и, не откры вая глаз, почувствовал, что все изменилось в нем самом и вокруг. Сначала он услышал пенье птиц, а потом его лица коснулось легкое движение свежего, пахнущего морем воздуха. Он понял, что в комнате открыто окно. Повернув голову, он открыл глаза. Ветерок шевелил в раскрытом окне невесть откуда взявшуюся белую занавеску. Рядом с окном стояло кресло, а в нем, прислонившись лицом к высокой спинке, спала девушка. Он видел только профиль – нос, составлявший прямую линию с высоким лбом, и упрямый круглый подбородок, и сначала не узнал ее. На голове у девушки был повязан зеленый шелковый платок, из-под которого на лоб выбивались рыжие завитки волос. Дженни?
Почувствовав его пристальный взгляд, Дженни вздрогнула, открыла глаза и поднялась с кресла.
– Ланс! Ты очнулся? Наконец-то!
Она подошла к его постели и остановилась в двух шагах от нее. Даже на расстоянии Ланселот почувствовал, что от нее пахнет высыхающей водой и свежестью.
– Ты купалась? – спросил он, еще не понимая, как это Дженни вдруг появилась в его доме.
