Шагах в десяти остановился еще кто-то и стал мочиться.
– Что они делают, а? что делают!.. – по голосу Андрей узнал Макса. – Обязательно надо собраться, сбиться в кучу, – и раскачиваться туда-сюда, туда-сюда!.. Собраться – и раскачиваться…
– Я им устрою сегодня перформанс! – сказал второй пьяный голос, который тоже показался знакомым.
– Нет, зачем они раскачиваются, скажи? Зачем обязательно надо раскачиваться, а? И так тошно…
Андрей дождался, когда они уйдут, и тоже вернулся к костру.
Там перестали раскачиваться. Стоногин положил гитару и отошел покурить. Но тут же вскочил, пошатнувшись, поэт Шкворень и вытянул вперед руку:
– Нью по́эм! "Низвержение в Мальстрем" (подразумевается мейнстрим), – провозгласил он с гневом, глядя остановившимися, расширенными зрачками в огонь. И рявкнул: – Всё, тихо!
– Мы тебя слушаем, Иван, – сказал, как можно спокойнее, Светозар.
Шкворень опустил руку, а потом поднял ее медленно над головой, начал:
И все-таки мы падаем в Мальстрем —
Летим, опустошенные паденьем.
Вся жизнь была для нас сомненьем —
И вот сомненья нет: низвержены, как спермь…
Он рубанул рукой воздух.
– Как что, Иван? – спросил Светозар. Шкворень отшатнулся, словно впервые увидел его, разглядел и сказал:
– Как сперма.
– Извержены или низвержены? – не отставал ученый.
– Низвержены, блядь!
– Сперма обычно извергается…
– А у меня низвергается! – заорал и наклонился к Светозару чтец.
– Хорошо, продолжай, – сказал тот и, когда Шкворень набрал воздуху в легкие, пожал извинительно плечами: – Гневлива порода поэтов.
Шкворень продолжал чтение:
Все затопил счастливый визг.
Наш дивный вождь, с глазами павиана —
Близкопосаженность есть признак мана, —
Зовет назад, но мы сорвались вниз…
– Иван! – прервал его снова Светозар. – Это – сложное для восприятия на слух произведение. Давай, мы с ним познакомимся, когда ты опубликуешь его в "Графомане", хорошо? Сейчас мы все равно ничего не поймем. Для первого ознакомления достаточно: сразу чувствуется, что это ─ программная вещь, которую нужно еще осмыслить. Договорились?
Шкворень задумался: смеются над ним или нет – решил, что нет, и мотнул головой в знак согласия.
– Значит, в "Графомане"… Для тех, кто не знает: это – наш литературный альманах. – Шкворень еще раз мотнул головой, очевидно, поклонился и сел на бревно, но с размаху повалился на спину, задрав кверху ноги. Раздался смех, он с трудом поднялся и хотел снова вскочить, однако ему не дали.
Андрей между тем решил исполнить то, ради чего остался. Он подошел к Стоногину, курившему за кругом с телепоросенком и Максом.
– А-а, – воскликнул скорпион. – Охрана! Это – наш сторож… Как его? – запамятовал… Ай-м вери, вери сорри!
– Извините, я хотел с вами поговорить, – сказал Андрей, пропустив мимо ушей выпад Макса. Они отошли в сторону, и Стоногин, изобразив на лице внимание, наклонил голову, расставил ноги.
– Тут есть деревня неподалеку… – Андрей, не вдаваясь в подробности, рассказал о том, что случилось с деревней Тишкино.
– Видите ли… во всякой игре есть свои правила, – приступил к разъяснению с начальственным терпением Стоногин. – Но есть одно общее: не играть против своей команды. Я не могу помещать материалы даже против одного игрока, если это противоречит нашей идеологии.
– Какая игра? при чем тут это? – погибли люди, – возразил Андрей.
– Для этого существуют правоохранительные структуры…
– Боюсь, они тоже в вашей команде, – усмехнулся майор.
