– Вот, – протянула она смущённо, – ему ведь инвалиду-то, много и не надо. – А пальто, брючки, сапожки?
– Не, этого у него нет – зачем? Всё равно целыми днями дома у печки сидит.
– Дайте хоть одеяло. Как мы его понесём по морозной улице?
– Сейчас на чердак схожу. Там парусина вроде была.
– Не надо, – Дрон стянул с себя куртку, и они с Анной кое-как закутали в неё мальчика.
– Хорошо, что я маленький, да?
– Хорошо, – отозвалась Анна, еле сдерживая слёзы.
Она достала из сумочки ручку, вырвала из альбома лист и попросила опекуншу написать расписку о том, что та даёт разрешение на лечение своего подопечного и поручает его педагогу высшей категории Жихаревой Анне Степановне. Дата-подпись. Анна обернулась, отыскала глазами скомканный рисунок и сунула его в сумку.
Наскоро попрощавшись с нелюбезной хозяйкой, они почти бегом направились к машине. Дрон включил печку, Анна достала из багажника дорожный плед, но Федя всё равно замёрз. Хоть он и старался не показывать вида, его била крупная дрожь. Послушно поднимая ручки, он поворачивался с боку на бок, когда Анна подтыкала ему за спину плед, опасливо молчал, терпеливо перенося холод и застенчиво улыбался своим замызганным трусикам, моля какого-то, неведомого ему бога, чтобы эти двое не передумали, и не высадили его из машины обратно, на опостылевший топчанчик.
Укутав мальчика, Анна перебралась на переднее сиденье и уже не сдерживала стоявшие в горле слёзы.
– Как так? Разве можно так обращаться с беззащитным человечком?
Дрон хмурился. И нарочито грубым голосом кидал короткие вопросы:
– К школе? С этим что делать будем? – ткнул он пальцем в куцый мешок с Федиными пожитками.
– В топку, – коротко кинула в ответ Анна.
Федя втянул голову в плечи: эти двое сердятся. И понимая, что причина тут только одна – он, совсем вжался в угол сиденья, стараясь быть как можно незаметней.
Дрон подогнал машину к самому крыльцу школы. Анна, не оглядываясь, выскочила, и, отбив чечётку по ступеням крыльца, скрылась за дверями. Вскоре она показалась с серой папкой в руках.
– Всё. Поехали отсюда.
К дому подъехали около четырёх. Короткий декабрьский день заканчивал свою световую жизнь. Мухтар залаял, оповещая об их появлении, и все домочадцы высыпали на крыльцо.
Дрон первый вышел из машины. Бросил на землю пакет с Федиными пожитками. Взял маленькое тельце на руки. Мальчик доверчиво прижался к его груди.
– Вот, мы и приехали.
И стал подниматься на крыльцо. Анна молча шла следом.
Зайдя в избу, Дрон остановился посреди комнаты, не зная, куда опустить свою ношу. Анна поняла его растерянность, придвинула стул бабы Оли, и Дрон опустил на него мальчика.
– Знакомьтесь, это – Федюшка. Он согласился погостить у нас. Федюшка, а это…
– Я знаю: это баба Катя, это дед Степан, вы… вы Васька – перевёртыш, а вы – Птица Говорун, – показывал мальчик пальцем, называя по именам присутствующих.
Все удивлённо посмотрели на Анну, и она, порывшись, вынула из сумки мятый рисунок.
– Именно так он всех вас и назвал, когда я попросила рассказать, кого он нарисовал.
– Это моя семья, которую я придумал. Вернее, не придумал, а во сне увидел. Только если скажу, что во сне, все смеяться будут, а если придумал – то можно.
В комнате повисло напряжённое молчание, которое прервала Катерина.
– Баня натоплена. Я пойду воду приготовлю, где его одежда?
– Нету у него одежды. Завтра надо будет всё купить.
