Как муж и жена мы больше не живем. Ничего общего у нас, кроме нажитого в браке имущества, нет.
Карточка больше не пополняется. Я, если требуется, трачу выручку с салона. Это Борис таким образом хочет показать, что без него я не проживу, ждет, когда начну просить. Уверен, что я привыкла к хорошей жизни, а без мужа – пропаду.
Я с ним пропадаю, а не без него!
А еще оказалось, что все имущество записано на его мать. Даже салон. Борис сказал, это чтобы налогов меньше платить. Но я ему не верю. И корю себя за то, что не проверила документы раньше. Кто ж знал, что бывший любимый так подставит.
Мне пришлось идти на компромисс с Мироновым. Я живу в нашей квартире, присматриваю за его матерью, веду хозяйство. А как только ей станет лучше – он даст мне развод и переоформит салон на меня.
Месяц уже прошел, осталось еще немного.
Раньше Борис с утра до поздней ночи пропадал на работе. Дела были чуть ли не государственной важности.
Теперь–то я знаю, какие у него были дела! Но меня это больше не трогает. Внутри меня – выжженая пустыня. Чувств к мужу кроме брезгливости нет.
Мы почти не разговариваем. По крайней мере я. Не хочу общаться с мужем. Тошнит каждый раз, когда Борис перед глазами маячит. Он же пытается помириться – признания, цветы, подарки, приглашения в рестораны. С моей стороны полный игнор. Он бы и на море путевки взял, но мать больна. Нельзя оставить.
Мать или любовницу? – подмывает съязвить. Только зачем мне знать ответ?
Алла Васильевна в одной поре. Не хуже, не лучше. И я в тупике, но надеюсь, что салон рано или поздно будет моим. Борис обещал.
Теперь вдруг у него много свободного времени. На работу ездит по необходимости. К моему сожалению.
Если мне нужно куда–то отлучиться – подрывается ехать со мной. И мне проще отказаться от своих планов, чем сидеть с ним в одной машине.
Стараюсь делать дела, когда мужа дома нет. Сбегаю при первой же возможности. Чаще всего – на работу. И возвращаться домой не хочу, но приходится. Потому что я экономлю и готовлю себе финансовую подушку безопасности. Втихаря от Миронова.
В салоне, среди цветов, я отдыхаю от мужа, свекрови и дома. В компании Вики, с которой мы сдружились. Все силы вкладываю в свою «Камелию». Она – моя отрада.
Сейчас собираюсь туда.
Рядом с чаем и печеньем кладу пульт от телевизора. Захочет – включит.
Как раз звенит дверной звонок.
– А вот и Валентина Петровна. Все, я ушла. Когда буду – не знаю.
Все равно свекровь не разговаривает, поэтому не церемонюсь.
Я вообще стала жесткой, наглой, уверенной. Даже самоуверенной. Дерзкой.
Больше не заглядываю в рот мужу. Не боготворю его.
Его это задевает. Он бесится, но ничего сделать не может. Я не могу простить, забыть, полюбить заново.
Впускаю сиделку, даю кое–какие наставления. Женщина и без меня все знает и умеет. Прощаюсь с ней, беру ключи, сумочку, спускаюсь во двор.
– Любаша, ты, что ли? – окликает меня женский голос.
Оглядываюсь.
– Баба Катя? – узнаю в пожилой женщине отцовскую соседку. Ковыляет, переваливаясь с боку на бок, ко мне. В руке тощая цветастая котомка. – Вы какими судьбами здесь?
– Внук тут квартиру снял, приезжала с ревизией, – поясняет с одышкой. – А тебя сразу и не узнать, – осматривает с ног до головы. – Похорошела как, – одобрительно. – Красавица. Живешь тут?
– Живу.
– Муж, детишки есть?
– Детишек нет, – отвечаю односложно. Не хочу посвящать постороннего человека в свою жизнь.
