Она одна!
Почему ребенок один на улице? Куда смотрят родители?
А если они ее обидели, и она убежала? Потерялась?
Множество вопросов роятся, наслаиваются друг на друга, предположения пугают жуткими картинами.
Возле магазина стоят двое патрульных, бабка подошла к ним, что–то сказала, махнула в сторону девочки.
Поспешно открываю окно, хочу окликнуть Тасю. Но вдруг девочка испугается и сбежит?
Сзади сигналят. Показываю левый поворот, перестраиваюсь с правой полосы в левую под новый гвалт недовольных сигналов. Сворачиваю в ближайший карман, чудом избежав столкновения со встречной машиной.
Выскакиваю из машины, бегу к малышке.
– Тася!
Она оборачивается, смотрит на меня, вижу – узнает! Личико разглаживается, появляется робкая улыбка.
– Девочка моя, – подбежав, опускаюсь перед ней на корточки. – Ты меня помнишь? Я тетя Люба. Ты мне в парке шарик подарила. Петрушу. Помнишь? – Кивает. – Ты почему одна? Где твои родители? – глажу ее по распущенным волосам, плечикам.
Господи, какая же она маленькая! И одна!
Пальцы нащупывают в волосах заколку. Мою! Держится на честном слове.
– Папа на лаботе, – шепчет мне доверительно, пока я перецепляю украшение, прихватив волосы со лба и боков на макушку, – а няня злая. Она не лазлешила заблать Кузю, сказала, у нее на собачек чих, и папа будет лугаться.
Раскрывает ручки, показывает мне темный комок с черными глазками–бусинками. На животике девочки грязное пятно и ручки в пыли.
– А еще она сказала, что собачка стлашная.
Страшная. Но говорю обратное:
– Очень милый песик. Его зовут Кузя?
– Да, – уверенно кивает. – Видишь, какой он чельненький? Как домовенок Кузя. Он потелялся и плакал, – опять прижимает щенка к груди.
– Но почему ты гуляешь по городу одна, Таечка? Где твоя няня?
О маме ни слова не сказала. А вдруг ее нет… От этой догадки сердце сжимается от боли и жалости. Нет–нет, у такой крошечки обязательно должна быть мама. Непременно хорошая, добрая и красивая, иначе в кого тогда Таечка?
– Я пошла к папе на лаботу сплашивать лазлешение, а няня уснула.
Вот же… няня!
И куча вопросов к папе. Но об этом позже.
– Папа где работает?
– Там, – махнула в одну сторону. Поводив глазами вокруг, махнула в другую.
– Ты тоже потерялась? – осторожно спрашиваю. – Как твой Кузя?
Глазки наливаются слезками. Кивает. Вот–вот заревет.
– Не расстраивайся, – ободряюще улыбаюсь, – найдем мы твоего папу.
К нам приближаются полицейские.
Внутренне напрягаюсь, оцениваю расстояние между ними и машиной. Глушу в себе порыв схватить Тасю и убежать с ней, запереться в машине, уехать, спрятаться и уже из убежища искать родителей девочки. Только как?
Подходят.
– Дамы, проблемы? – козырнув, спрашивает один.
Поднимаюсь с корточек, не зная, как себя вести в данной ситуации.
– Нет, – Тася прижимается к моей ноге.
Растеряно глажу ее по головке.
– Нет, – повторяю за ней.
– Девочка, ты знаешь эту тетю?
– Да…
– Кем вы приходитесь девочке?
– Я…
– Это моя мама, – вдруг выдает малышка.
Сердце падает куда–то вниз и резко подскакивает к горлу. Тася назвала меня мамой! Мамой! Господи! Да я уже готова удочерить эту малышку!
– Да? – с сомнением поднимает на меня глаза. Вместо слов часто киваю, не в силах выдавить из себя хоть какой–то звук. – А как твою маму зовут?
– Тетя Люба.
Лица мужчин вытягиваются. В глазах – вопросы.
– Документы, гражданочка, – меняется с вежливого на официальный тон второго полицейского.
