Парадокс божественного замысла - страница 15

Библейский текст не акцентирует на эмоциональном состоянии Авраама, не описывает его борьбу, сомнения или стремления. Он показывает лишь то, что имеет значение в иной логике – в логике различения, где важна не внутренняя мотивация, а способность услышать. Услышать не в смысле распознать голос, а в смысле быть затронутым до такой степени, чтобы покинуть привычное не ради большего, а ради подлинного. Этот переход не обосновывается, не объясняется, не сопровождается знамениями. Он совершается в пространстве между словом и откликом – там, где вера впервые проявляется как готовность двигаться, не зная, куда.

И потому выход Авраама – это событие в восприятии, в котором различенное становится значимей объясненного. Оно нарушает привычные основания, но не ради разрушения, а ради явления иной формы связи: связи, не построенной на страхе, наследии или выгоде, а только на способности быть затронутым призывом, не имеющим аналога. Авраам не покидает дом, чтобы основать новый, он оставляет то, что кажется устойчивым, ради того, что не может быть названо – но уже является более подлинным, чем все, что было до этого.

И потому вера, возникающая в опыте Авраама, формируется не как результат убеждения, а как ответ на интонацию, различенную сквозь неуверенность, и это различение – не объясненного, а вызывающего – становится началом движения, которому не требуется основание в виде знания.

То, что в дальнейшем получит наименование «вера», в опыте Авраама еще не является ни добродетелью, ни религиозной доблестью, ни тем более интеллектуальным убеждением. Здесь нет опоры на доктрину, нет уверенности в результате, нет схемы, к которой можно было бы свериться. И все же происходит отклик, но отклик на то, что не разъяснено, не подтверждено, не закреплено в форме. И в этом – парадокс и достоинство веры: она существует не вопреки отсутствию знания, а вне зависимости от него. Там, где знание ищет гарантии, вера оказывается связанной не с информацией, а с интонацией – с тем, что распознается не как доказуемое, а как вызывающее движение.

Слышать, не зная – значит быть способным удержать внутреннюю напряженность между тем, что воспринимается как зов, и тем, что не подкреплено ни внешним подтверждением, ни логическим следствием. Авраам не получает ни плана, ни объяснения, и тем не менее продолжает идти. Это движение не строится на уверенности в результате, но на узнаваемости самого обращения. Вера, в этом смысле, – не абстрактная способность верить в нечто, а конкретная способность различить голос, даже когда содержание его остается неясным. Не знание порождает доверие, а доверие открывает путь к опыту, в котором различается нечто большее, чем можно было бы постичь изначально.

Вера становится не состоянием ума, а формой слушающего восприятия, в которой человек не замыкается в себе, но остается открытым к тому, что не может быть сведено к формулировке. Это не «согласие с невидимым», а способность быть затронутым тем, что еще не обрело очертаний. И так, в этой уязвимости – в отсутствии опоры и ясности – проявляется не слабость веры, а ее глубинная связность с живым откликом, с тем типом различения, который не полагается на гарантии, но продолжает слышать – потому что невозможно не слышать. Поэтому обетование не следует понимать как соглашение, обеспечивающее результат, – оно продолжает ту же интонацию призыва, в которой вера не требует знания, а направление открывается не через ясность, а через удержание внутренней включенности в то, что еще не имеет формы.