– Как вы пожелаете, – покорно ответила Дева.
– Что ты возишься с ней, Стефан? – выкрикнул Митроф, которого это смирение тоже начинало выводить из себя. – Отправь её в подземелья – и дело с концом! – Он ударил кулаком о ручку трона.
– Я согласен с Митрофом, – поддержал его Олео. – Мы все и так жутко устали, а от этой напасти, похоже, нет никакого спасения.
– Кто ещё надеется найти спасение для себя в подземельях? – задал неоднозначный вопрос Стефан, обведя тяжёлым взглядом свой совет, но ответа не последовало.
Старейшины боялись подземелий как огня. Они давным-давно не спускались туда, да и людей нечасто отправляли в тоннели. Во всём была виновата легенда, правдивость которой они страшились проверить на своих шкурах. Вот и запугивали всех пленников, которым нужно было развязать языки. И что сказать, это действительно работало. Была у них особая пещера, куда спускали слишком несговорчивых – моментально становились шёлковыми и певчими. Но с этой персоной им хотелось разобраться раз и навсегда. Никакой пользы в ней они для себя не видели. Ничего сверхъестественного, если не считать того, как она попала к ним, да плаща диковинного.
– И есть ли в них прок? Помогут ли они в разрешении нашего вопроса? – он обратился к старейшинам, кивнув в сторону Девы. – Давай начнём сначала, – дал он ей ещё один шанс, не услышав толковых предложений или возражений от совета. – Зачем ты к нам прибыла?
– Помочь, – хоть и прошептала Дева, но голос её расслышали все.
– Каким же образом? – решил поддержать Стефан всю абсурдность этого диалога, как вдруг дверь комнаты советов внезапно распахнулась, с грохотом ударив о стену. Приволокли беглеца, бесцеремонно бросив на пол рядом с Девой прямо перед советом. От неожиданности она вздрогнула и отпрянула в сторону, а все присутствующие в комнате замолчали, наблюдая за разворачивающейся сценой. Сейчас всё их внимание привлекал он. Тот, который, медленно поднимаясь с пола, вставал во весь рост. Тот, который бесстрашно и презрительно глядел на совет.
Стоя чуть левее, Дева имела возможность видеть их со стороны. Она изучающе смотрела на совсем юного, но уже такого самоуверенного мужчину. Он был одет в дорогие ткани, которые сильно изодрались и сейчас больше напоминали лохмотья, свисающие тряпицами и оголяющие изодранную кожу. Меча при нём не было. Юноша совершенно не замечал её. Его сверлящий взгляд был устремлён только на главу старейшин. Казалось, он был готов испепелить Стефана, но для этого ему явно не хватало силы. На лице его играли желваки, а руки то и дело сжимались в кулаки. Ярость бурлила и кипела в нём.
Стефан тоже смотрел на юношу, не сводя с него недовольных глаз. Он явно был очень рассержен, но не проявлял это так сильно, чтобы было заметно со стороны. С контролем эмоций и умением надевать маски у него явно было всё хорошо в отличие от молодого человека, который пока ещё не обучился этому мастерству. Глядя на него, стоящего перед ним в этом рванье, Стефан, сохраняя полное внешнее спокойствие, произнёс:
– Здравствуй, сын. Я рад, что ты вернулся домой, – сказал он холодно и отчуждённо, демонстрируя напускное безразличие и презрение.
В это время Даниэль яростно сжимал кулаки. Его суровый взгляд был всё так же устремлён на отца.
– Я не просил меня никуда возвращать, – процедил он сквозь зубы со всей ненавистью, на которую был способен.
