– Да, ловушка для демонов что надо, – одобрительно оценил наш плавучий ужас ледяной Монах, – только, боюсь, что она не понадобится. Мы пойдём пешком.
– Вы уж определитесь, что ли, со способом передвижения… – тоскливо попросил я, – а то получается, что я зря весь день трудился.
– Определимся, – туманно пообещал Ледяной Монах, после чего отправился к кромке воды.
– Он что, хочет заморозить море? – тихонько спросил я у Дракона.
– Не думаю, – ответил Дракон, – потому что тогда он потревожит моего дедушку…
– И он перевезёт нас к айнам? – предположил я.
– Нет, – категорично ответил Дракон, – он никого никуда не повезёт. Но мне придётся скрыться где-нибудь, например, в какой-нибудь пещере.
– Так что там всё-таки за история с синей жемчужиной? – поинтересовался я.
– Не в меру ли ты любопытен? – Дракону явно не хотелось признаваться в содеянном
в стародавние времена.
– Как раз в меру, – не отступал я, – тем более, что я ведь могу и твоего дедушку расспросить, если он пожелает показаться нам на глаза…
– Это одна из самых древних жемчужин мира, – вздохнув, начал Дракон, – она хранилась
во дворце дедушки с незапамятных времён и считалась чем-то вроде реликвии нашего рода. Обычная жемчужина, очень маленькая, только синего цвета. Кто-то мне говорил, что она заключает в себе икринку нашего мира, то есть всё, что мы видим, было сотворено из неё. Я в это не очень-то верил, да и сейчас не верю. Потому что наш мир – очень большой, а жемчужина – очень маленькая. Но очень тяжёлая.
– Так зачем она тебе всё-таки понадобилась? – я попытался вернуть Дракона
к интересующему меня вопросу.
– Интересно было, – покаянно опустил хвост Дракон, – почему же она такая тяжёлая… И я решил попробовать её на зуб.
– Так ты её съел? – догадался я.
– Нет, – ответил Дракон, – я сломал зуб. Сначала я вообще не понял, что произошло, потом огорчился, а потом осерчал. И подумал, что, если когда-нибудь у меня будут внуки, то кто-нибудь из них тоже может сломать себе зуб. И я решил закопать её на дне морском. И закопал. А потом забыл, где. А потом её хватился дедушка. А потом начались безобразия в мире…
А потом наступил вечер. Море неторопливо облизывает берег солёным шершавым языком, и призраки давно умерших воинов в хакама из тумана выходят по мерцающей золотом дорожке
из глубины, держа в руках церемониальные раковины-каури. Они подходят к Ледяному Монаху,
и в их глазах начинают зажигаться звёзды понимания. Они оборачиваются лицами к закату, ловя бесплотными губами последние капли винноцветного солнца. Ледяной Монах простирает над ними руку, с которой начинают сыпаться ледяные шарики.
– Что это? – одними губами спросил я, боясь спугнуть чудесное видение.
– Ритуал освобождения, – беззвучно ответил Дракон, – чтобы дорога наша была легче, чем пары сакэ, поднимающиеся над согретым кувшинчиком, легче, чем утренняя роса на хризантемах, легче голоса цикады. Вот зачем нам нужно испросить дозволения потревожить покой призрачной дороги у её охранителей.
– А не проще было морем?
– Не проще. В это время мириады айнсбергов неслышно плывут по волнам… Короче, если хочешь ужасной и бездарной смерти, а другой ты, на мой взгляд, всё равно не заслуживаешь, – плыви морем. На своём плавучем безумии. Только гляди, чтобы рыбы не засмеяли.
Нет уж. Смеющиеся рыбы – это ужен явный перебор. С меня хватило хохочущих деревьев. А умирать и подавно не хотелось.
