«А вот и я, вот и я, дорогие мои! – загнусил конферансье козлиным баритоном. – О-хо-хо! Кого я здесь вижу. Мистер Р…, ах! ах! не будем называть имен, – обратился он к снявшему пиджак, – Я буду звать Вас по-домашнему, мистер-министер, и-хи-хи-хи-хи! О-о-о! Господин генер… что, Вы, что, Вы… просто, по-домашнему, мон женераль. А нет ли среди нас губер… о-хо-хо! – конферансье игриво приложил палец к губам, – ну, конечно, ну, конечно, мы так любим нашего папу, что развлекаемся втайне от него, дабы его не шокировать…» – заливистый смешок конферансье потонул в дружном гоготе участников действа. Конферансье подбоченился и развел руки в стороны: «А теперь, господа, попросим, – он громко хлопнул в ладоши, – несравненная мисс Вау!» «Вау!! Вау!!» – завыло общество. Откуда-то сверху в аквариум нырнула девица в серебристом купальнике и заметалась между прозрачных стенок, играя лучами подсветки, пришедшими тут же в движение. Вой усилился, добавились хлопки в ладоши, впрочем, не очень дружные. Основное звуковое оформление продолжали создавать луженые глотки зрителей. «Несравненная мисс Упсс! – возопил конферансье, и в аквариуме замелькала еще одно русалка. Вой перешел в свист. То ли несравненная мисс Упсс пользовалась меньшим успехом, то ли каждой русалке полагался свой звуковой символ долгожданной встречи. Мисс Упсс выглядела помощнее в плечах, но имела меньший рост. Наконец, публика начала стихать, очевидно, в предвкушении поединка.
А поединок поначалу походил на танец. Энергично работая руками и ногами, русалки извивались друг около друга, то, выныривая на поверхность, то углубляясь до самого дна аквариума. Сил это требовало немало, поскольку дно находилось на уровне пола зрительного зала, а поверхность воды – почти под самым потолком. Но русалки кружились, не уставая, сверкая в лучах подсветки как елочные игрушки. В какой-то момент времени они разошлись к противоположным стенкам аквариума, а вернулись к центру уже с короткими мечами в руках. Бой начался нешуточный, публика пришла в возбуждение, ровный гул то и дело прерывался гортанными выкриками, то от одного столика, то от другого, а мистер-министер даже выбежал один раз на подиум к самому стеклу аквариума. Конферансье, отчаянно жестикулируя, пытался комментировать действо, но его никто не слушал…
***
– Прошу прощения, товарищи, я ничего не напутал?
Горыныч поморщился и снова со скрипом провел боковой поверхностью скальпеля по щеке.
– Помните, что было дальше? А вы, тов… Панегирик, помните?
– Я помню.
– Вот-вот…
***
«Ну-ка, ну-ка, иди сюда», – произнес Горыныч, и пространственная картинка снова свернулась до стены, продолжая жить на экране огромного, но плоского ковра-телевизора. Комната приобрела почти обычный вид, если бы не одно обстоятельство. Посреди комнаты, затравленно озираясь, стоял конферансье.
– Здорово, Панегирик, – проурчал Горыныч.
– Вы?! А как Вы… – залепетал конферансье, пятясь назад.
– Меня зовут Алексей Горанович! И не вздумай звать меня по-домашнему!
– Нет, нет, что Вы…
– Садись. Давно не виделись.
– Да, – конферансье притулился на краешек стула и нервно глянул на экран. Бой продолжался, публика продолжала неистово болеть за своих любимиц.
– Не волнуйся, никто ничего не заметит.
– Надеюсь, – Панегирик взглянул на Горыныча, но тут же отвел взгляд.
– Н-да. В прошлый раз ты был побойчее.
– В прошлый раз я ого-го кем был.
