Партия в шестиугольные шахматы - страница 51

Но как отказать себе в удовольствии поразмышлять обо всем заранее. «Что же мы имеем, – смакуя, подытоживал Виталий, сидя на химии, – первая запись (стихи про Афонюшку) появилась не тогда, когда ее Горыныч декламировал, потому что книжицу он мне дал пустую. И в школе ничего не было. Запись появилась позже. Когда, неизвестно, я ее увидел уже дома. Точно так же, как и первые слова вразбивку. С этими словами не все ясно, ведь в школе я страниц не переворачивал. Но у гаража ничего не было, это точно. А сегодня утром – еще два слова, причем из Пушкина. Из того места, которое я читал вечером. Как там? «Где устрицы? Пришли! Вот радость… Летит обжорливая младость… Глотать их жирных и живых… Слегка обрызнутых лимоном…» Потом про хижину. И про Онегина с ножом. Не так уж и много слов, которые можно разбить на два-три слога, чтоб они тоже были словами. Да и то, что удалось разделить в тех отрывках – не ахти! «Дался», «раз.» Дурацкая «ась» вдобавок… Это называется, вопрос глухой старухи… И зачем нужны такие разделения. Что мне Горыныч хочет впарить? Это ведь не тест… Разделил – собрал. То одни слова, то другие… Вон, как реакция Белоусова-Жаботинского, то синий цвет, то красный в колбе с мешалкой. То синий, то красный. Химические часы, как никак. А может быть, часы? В них дело. Но при чем здесь часы? Качнулась… Раздался… Качнулся маятник. Раздался бой курантов… Вон как хорошо получилось. Раз – и на поле он. Ась?.. Вот тебе и «ась.» Раз – и за лекцию кол… Жирный кол в журнал. Раз – и выпал снег. Выпал, а потом растаял. Чепуха какая-то. А про куранты хорошо получилось:

Качнулся маятник. Раздался бой курантов

Две стрелки ввысь направили концы

«Нет, со стрелками что-то не то».

Две стрелки ввысь…

Две стрелки вверх…

«Ввысь, вверх, ввысь, вверх… нет».

Две стрелки…

«Дались эти две стрелки. А что? Две, так две. Сколько их еще может быть. Нет же секундных стрелок на башенных часах. Минутная и часовая, но зато здоровые, как пики».

И пики стрелок… целят в небосвод

«Небосвод…, а может, облака?»

И пики стрелок целят в облака

«Пусть пока и так, и так будет».

На площади… на площади… курсантов

…бантов

…гарантов

На площади строй… курсантов

На площади строй выбритых курсантов

«Выбритых, ха-ха. Ну ты, Виталик, совсем уже».

На площади… строй молодых курсантов

«Вот, вот, „молодых“. Только к чему здесь курсанты? Диктанты, вот что нужно. Точно, диктанты».

Качнулся маятник. Раздался бой курантов.

И пики стрелок целят в облака.

А я пишу скучнейшие диктанты

«Облака, облака… Ездока… Пока… Издалека!»

И лета не видать издалека.

«Нет, не лета».

Качнулся маятник. Раздался бой курантов.

И пики стрелок целят в облака.

А я пишу скучнейшие диктанты.

Свободы не видать издалека…

– Так, – прогудел над ухом сочный бас химика. – Встань.

Виталий поспешно вскочил, кровь предательски бросилась прочь от лица. Виталий исподлобья осторожно взглянул на учителя. Взгляд застрял на лацкане темно-желтого пиджака и красивой кремовой ручке, торчащей из нагрудного кармана. Высок, очень высок химик. Прям осанкою и, в то же время, чуть-чуть неуклюж. «Карандаш», – говорят одни. «Виталий Юрич», – отвечают им другие. «Меркурий», – назвал его однажды Виталий. Одноклассники пожимали плечами, кое-кто крутил пальцем у виска. Ну, если «туп, как дерево», что же сделаешь. А Виталий седину имел в виду. Ее обычно сравнивают с серебром, а Виталий сравнил со ртутью. Подвижна и тяжела.