Ирина понимала, что ее вместе с газетой используют, ничего не давая взамен. Несколько минут она боролась сама с собой. Ответственность за редакцию пересилила огромное желание кинуть в эту рыхлую тетку папкой и уйти, громко хлопнув дверью.
– Мы хотели бы получить за вашей подписью распоряжение, обязывающее все государственные учреждения подписываться на «Губернаторские вести», а также получить рекомендательное письмо, которое нам облегчит сближение с бизнес-структурами, – как можно спокойнее произнесла Ирина.
Рыльская водила толстым пальцем по экрану планшета. Держала паузу.
– У вас много желаний и плохой рекламный отдел, который не может получить дивидендов с одного названия «губернаторская газета». Их организовать – ваша работа, но если вы хотите помощи… – Рыльская замолчала, опять потыкала пальцем по экрану планшета и продолжила: – Я посмотрю что можно сделать. Но и я надеюсь на вашу помощь.
Рыльская, не мигая, смотрела на Ирину.
– Все что в наших силах, – Скрябина не отвела взгляда.
– Вот и славно. Тогда, я думаю, вам пора вернуться к своим делам, – Рыльская потянулась к телефону, давая понять, что аудиенция закончена.
Скрябина отправилась к выходу, чувствуя тяжелый взгляд хозяйки. Около лифта Ирина столкнулась с давней знакомой, вот уже лет пять как променявшую журналистику на чиновничью работу Людмилой Бакатиной. Вальяжная, как всегда, она радостно улыбалась.
– Привет, главред. Пошли кофе пить?
– Да лучше чего-то покрепче.
– Ты у Татьяны была?
– Что, по мне очень видно?
Людмила рассмеялась.
– Она тетка принципиальная.
Ирина еще не слышала такого определения качествам Рыльской. Даль и Ожегов недоуменно пожали бы плечами на такую характеристику, а учительница какой-нибудь средней школы за это определение точно поставила бы Бакатиной пару.
Подруги вошли в кабинет, заваленный районными газетами, но при всем хаосе уютный и «женственный». На чайном столике много вкусностей, на стенах развешены фотографии внуков и самой хозяйки вместе со знакомыми журналистами.
Ирина знала Бакатину лет двадцать. С тех перестроечных пор, когда они вместе сидели на заседаниях областной думы и строчили материалы в номер. Это были занятные времена. Депутатствовали тогда интереснейшие персоны, которые победили на всенародных выборах благодаря не деньгам или связям, а только собственной позиции и красноречию. Каждое заседание думы превращалось в представление.
За 5—6 часов заседания Скрябина и Бакатина успевали о многом переговорить. И знали друг о друге много личного. Затем пути их разошлись, Людмила оказалась в околовластных кругах. Ее умение завязывать и поддерживать знакомства позволили ей занять неплохую должность в аппарате пресс-службы. Но не такую высокую, как бы хотелось. Поистине лошадиная трудоспособность и преданность не спасали. Пагубную роль сыграла неизгладимая журналистская поверхностность.
– Люда, вот ты мне скажи, вы заинтересованы, чтобы в газете под вашей эгидой выходили материалы не только о том, куда ездит губернатор и прочие чиновники, но и материалы о людях, которые живут в области? – дала волю своему раздражению Ирина.
Она бросила сумку на ряд стульев, сняла пиджак и удобно уселась за чайный столик, не заботясь о том, как бы выглядеть поэлегантнее.
– Ты ждешь, что я соглашусь и скажу, как нам важно прочитать о дяде Ване из районного клуба и Марии Степановне из фельдшерского пункта? – Людмила уже наливала себе и Скрябиной кофе – Нет. Нам совершенно наплевать, как они живут. Нам важно, чтобы деятельность администрации была освещена в полном объеме.
