Светлана встала, молча развернулась и пошла к двери. Она не могла понять, играет Скрябина или говорит серьезно, потеряв связь с реальностью.
– Света, подожди.
Гнев, который мешал Ирине дышать и заставлял говорить не то, что думаешь, вдруг испарился.
Ирина Петровна ценила Свету Капустину, потому что та любила людей, любила город, в котором жила, и смотрела на мир с оптимизмом. В журналистику она пришла после работы в школе. Для нее не было нелюбимых тем. Писала о политике, экономике, социальных учреждениях и спорте. И в любом ее материале на первом месте был человек, личность. Рекламный отдел очень ценил Капустину за безотказность, обязательность и позитивный настрой. Почти все ее материалы принимались заказчиком с первой попытки, хотя в них почти не было «соплей и сиропа», специалистом по которым в редакции была Карманова. «Она совсем не подлая», – кто-то давно сказал о Капустиной. И это была правда. Даже своего злейшего недоброжелателя Светка готова была спасать от нападок. Она верила, что только доброта спасет этот безумный мир.
– Светка, – Ирина сделала паузу, потерла лицо, – Они выселяют художников из их Дома.
Капустина обернулась. Глаза у нее расширились, с губ сорвалось неприличное слово.
– Зачем? Им что, места мало?
– Такого места в самом центре города и в таком особняке у них нет. Начнутся проверки налоговых и прочих силовых структур. Они обязательно найдут там коррупцию, и шокированные художники сами согласятся на переезд.
– Так надо что-то делать. Стараться не допустить подобного.
– Света, они ничего не поймут. Я заикнулась. Как со стеной поговорила.
– Но это нельзя бросать.
Светлана опять приблизилась к столу Скрябиной. Ирина вздохнула и посмотрела пристально на Капустину.
– Ты сама напишешь материал обо всем этом.
– С ума сошла? Никого другого не нашла писать этот пасквиль? – глаза Светланы расширились и весь облик выдавал сильнейшее возмущение.
– Ты напишешь, я сказала. Карманова, Метелина и вся гоп-компания накарябают так, что в администрации понравится. Только много людей, мнением которых мы с тобой дорожим, после этого газету и в руки брать не будут. Поэтому пиши ты. Представь все точки зрения. Я тебя очень прошу.
– Мой материал не пройдет проверки у Рыльской.
– А я его и не покажу. Прямого указания для этого не было. Напечатаем на дурачка.
– Ира, ты играешь с огнем. Но я напишу, конечно.
После кабинета редактора Капустина стала спускаться в курилку. Светка хорошо помнила советские перестроечные и нынешние региональные СМИ. Они разительно отличались. В советских газетах вы могли найти материалы и о доярках, и о простых бухгалтерах, но это были образцово-показательные труженики. Статьи о них должны были стать стимулом для других еще не совсем, а чаще всего совсем непоказательных доярок и бухгалтеров.
На страницы перестроечных изданий доярки и бухгалтеры могли попасть, если прирежут друг друга или съедят своих детей. Скандалы и кошмары интересовали журналистов. Но встречался и качественный анализ ситуации, почему скромные труженицы дошли до жизни такой. Журналистские расследования были востребованы и популярны. Мастеров этого жанра, таких как Высоков, боялись и уважали. В двухтысячных на место этих профессионалов пришли шакалы пера. Они уже не выслеживали врага, а ждали, когда какой-то высокопоставленный человечек перебежит кому-нибудь дорогу и компромат на него журналисту сольют заинтересованные товарищи в штатском. Они и скажут «фас». Вместо расследований сплошная заказуха. Сейчас без команды журналист даже информацию перепроверять не будет. Лениво.
