Пасынок Вселенной. История гаденыша - страница 16

– Я себя ненавижу. – Спокойно так сказал, с жутковатой улыбкой на лице. – Я не должен был рождаться и не должен был выжить. Но родился, выжил… И вот я такой. Я все равно сдохну. Так почему бы не сделать это с большим шумом?

И вряд ли он понимал в тот момент, что жутковатые стекла в его очках увеличивают и глаза и отчаянные слезы.

Когда одиннадцатилетний пацан говорит такое… Я не знаю как это должно восприниматься и что бы при этом почувствовал обычный взрослый, или просто другой такой же пацан (нормальный пацан, не я).

А знаете что почувствовал я? То есть не почувствовал и не понял даже – увидел. Не хочет он умирать. Хотя, это, собственно, очевидно. Но я увидел и почувствовал, что он хочет жить так отчаянно, что аж дух захватывает. Ядерный реактор мог бы прикурить от такого желания. Но он не хотел жить так и таким. Он считал себя уродом намного больше, чем являлся на самом деле.

И только ему хватило ума понять когда я влюбился, что я влюбился.

«Влюбленный человек на пике влюбленности теряет в среднем от 20 до 40% интеллектуальных способностей»

Сугубо научный вывод влюбленных американских ученых

Ее звали Лора, и, на мой взгляд, в ней все было прекрасно, кроме имени. Но меня, как и любого относительно нормального подростка, мало интересовали такие мелочи. И временами даже имя казалось прекрасным. Она была на два года старше меня и не из приюта. Обычная девчонка. Но потрясающе красивая. Так мне казалось, и так оно, наверное, и было на самом деле. Светло-русые шелковистые волосы, чуть смуглая кожа и ослепительные голубые глаза… Ну и какое это могло произвести впечатление на меня в одиннадцать лет? Не знаю, может, я из ранне вызревающих. Большинство моих ровесников еще играли в войнушку и зачитывались комиксами. Впрочем, комиксами и я зачитывался, хотя, как мне кажется, психологу стоило бы запретить конкретно для меня подобное засорение мозга. Я был, все-таки, ненормальный, и если большинство моих ровесников, читая комиксы, все-таки понимали, что никакого Супермена в трусах поверх постыдного трико нелепо декорированного пафосным плащом, не существует, меня в комиксах привлекали – уже тогда – не супер возможности какого-нибудь во всем остальном совершенно тупого героя, а… Вероятность другой жизни, что ли. Других правил. Без вранья, лицемерия и своеобычной скуки, навязываемой взрослыми. Где злодея можно покарать без долгого и нудного привлечения всевозможных органов, судебных разбирательств и мучительного соблюдения правил вежливости. И где герой сам решает кто злодей и как с ним поступить. Бэтмэн с неизменным упрямством мула сажал своих недругов в тюрьму. Честное слово, я бы поприсутствовал хотя бы на одном процессе по делу Джокера или Двуликого.

Я хотел вырваться из мира непонятных правил. И, поскольку они были непонятными, а мне было всего одиннадцать, я готов был слететь с нарезки в любой момент.

Но тут на горизонте появилась Лора, и всякий раз, когда я ее видел, я слеп и глох одновременно. Она казалась мне ослепительной, как Солнце, которое в такой близости могло сжечь сетчатку глаз. И я был не против. Темой Эннио Морриконе, которую включили на такую громкость, что вот-вот разорвет барабанные перепонки и лопнет череп. Короче, нормальный мальчишеский гормональный бум.

Стоило Лоре появиться в непосредственной близости, как я становился клиническим идиотом, так что это было заметно даже моим туповатым друзьям и одноклассникам. Они пытались надо мной посмеиваться, но всерьез дразнить не решались – знали, чем это может для них кончиться. А одноклассники Лоры… Ну, каждый класс – свое сообщество. И, как и всякое закрытое сообщество, его ни черта не интересует что происходит за его границами. Им было по тринадцать, мне – одиннадцать. Малолеток. Хотя, я и прославился на какое-то время благодаря попытке грохнуть жирного урода из старших классов, но такая слава скоротечна. Так что они меня попросту не замечали. Как, собственно, и объект моего отупления.