Pax Africana: континент и диаспора в поисках себя - страница 42

Я понял, что лучшее, что я могу сделать, – это взяться за словарь, изучать, учить новые слова. Мне достаточно повезло, что я понял, что мне надо также заняться чистописанием. Печально, но я не мог даже написать строчку ровно. Обе эти причины подвигли меня попросить в школе норфолкской тюрьмы словарь вместе с бумагой и карандашами.

Я потратил два дня просто на просмотр страниц словаря. Никогда не думал, что существует так много слов! Я не знал, какие слова мне нужно учить. В конце концов, чтобы начать что-либо делать, я начал переписывать.

Моим медленным, старательным, неровным почерком я переписал себе в блокнот все, что было написано на первой странице до сносок.

Похоже, это заняло день. Затем вслух я перечитал для себя все, что записал в блокнот. Снова и снова вслух для себя я читал свои записи.

Я проснулся на следующее утро, думая о тех словах – безмерно гордый от сознания, что я не только так много написал за один раз, но я писал слова, о существовании которых я никогда не слышал. Более того, с некоторыми усилиями я мог вспомнить, что эти слова значат. Я просмотрел слова, чьи значения я не помнил. Забавно, прямо сейчас мне вспоминается «трубкозуб» с первой страницы словаря. В словаре была картинка с его изображением – длиннохвостое, длинноухое, живущее в норе африканское млекопитающее, питающееся термитами, которых ловит с помощью выбрасывания языка, так же как муравьед ловит муравьев.

Это было так увлекательно, что я продолжил – скопировал следующую страницу словаря. И испытал то же, когда выучил ее. С каждой успешно освоенной страницей я узнавал о людях, местах и событиях из истории. По сути, словарь – это миниатюрная энциклопедия. В конце концов буква «A» была полностью переписана и я перешел к «B». Так я начал копирование, которому в конце концов подвергся весь словарь. Практика увеличила скорость переписывания. Начиная с записывания в свой блокнот и заканчивая писанием писем, я думаю, в тюрьме я написал миллион слов.

Естественным результатом стало то, что по ходу расширения моего словарного запаса я смог в первый раз взять книгу, прочесть ее и теперь уж понимать, о чем она. Любой много читающий человек может представить, как открываются новые слова. Вот что я скажу: с того момента, как я покинул тюрьму, в каждую свободную минуту, если я не читаю в библиотеке, я лежу с книгой. Вы меня от книг не оттащите. Между освоением учения мистера Мухаммеда, перепиской, свиданиями – обычно с Эллой и Реджинальдом, чтением книг месяцы протекали так, что даже не думалось о том, что нахожусь в тюрьме. По сути, до сегодняшнего дня я в жизни не был так свободен.

Библиотека норфолкской тюрьмы была в здании школы. Ряд предметов преподавался здесь учителями, пришедшими из таких заведений, как Гарвардский и Бостонский университеты. Каждую неделю в помещении школы проводились дебаты команд, состоящих из заключенных. Вы удивитесь, узнав, как заводили участников дебатов и зрителей темы вроде «Надо ли поить детей молоком?»

На полках тюремной библиотеки были книги практически по всем важным темам. Большая часть большой частной коллекции, которую Пархерст передал тюрьме, все еще находилась на задворках библиотеки – тысячи старых книг. Некоторые из них выглядели древними: выцветшие обложки, старый переплет, похожий на пергамент. Пархерст, как я заметил, сильно интересовался историей и религией. У него были деньги и заинтересованность доставать такие книги, которые обычными способами не достать. Любая библиотека колледжа была бы рада получить такую коллекцию.