Перед будущим - страница 45

Трилобиты, так они назывались.

Точнее, подумал я, их еще назовут так.

Уже назывались? Или еще назовут? Я запутался.

Но они точно линяли, всматривался я в сброшенные ненужные панцири, усеявшие илистое дно. Вынуждены были линять, потому хитиновые панцири не растягивались. Они были жесткими. Так всегда. Вырастаешь – меняй штаны. Вырастает трилобит – меняй панцирь. Этот его панцирь вдруг сам по себе лопается по спине, и плоская тварь оказывается голой и беззащитной.

Я погрузил голову в воду и открыл глаза.

Вода была слабо соленой, я это чувствовал на губах.

И эта вода была прозрачной. Чудесно прозрачной. Она как бы всё увеличивало перед моими глазами. Я видел буро-зеленую колеблющуюся слизь на камнях, а трилобиты видели и то, что находилось за ними. Их глаза были устроены так, что они видели сразу всё на триста шестьдесят градусов вокруг. Я никак не мог представить, как это можно одновременно видеть всё спереди и сзади. Они суетливо разбегались по дну – гладкие, шипастые, бугристые, с глазами, болтающимися на стебельках. Заройся в ил и лежи, они, наверное, уже знали страх. Может, они уже не только жирный ил заглатывают, они знают врагов, хотя конечности выглядят мягкими. Такими не задушишь, не задавишь, но вдруг все они напитаны ядом? Нет, ерунда. Я внимательно следил за какой-то уродливой подводной многоножкой. Она походила на цветное полосатое перо и медленно ползла по илу, оставляя в нем отчетливые вмятины. Если повезет, через миллионы лет все это станет камнем, плитой известняка с отчетливым следом трилобита и многоножки, причем след многоножки вдруг прервется, а трилобит, нажравшись, уплывет дальше.

Я поднялся. С меня стекла соленая вода.

Ночь, звезды, и ни одного знакомого созвездия.

Мой молчаливый спутник, забрав добычу, двинулся к скалам.

Что ты будешь делать с пойманным трилобитом? Можно было и не спрашивать.

Он вдруг с силой ударил пойманную тварь об камни и руками извлек жемчужную плоть, тяжелой медузой обвисшую на его руках. Тут было варева на полный горшок, с неожиданным удовлетворением отметил я. И предложил: давай поймаем еще одного. Но мой спутник не ответил. Давай наловим про запас, побольше, предложил я. Этих тварей в озере не убудет, а я сэкономлю казенные полевые, не надо будет мне закупать муку и тушенку. Вон их сколько. Ползают, плавают, крутят стебельчатыми глазами. Я буду кормить ими Илью Кергилова, проводника, и сам буду сытым. Давай наловим таких побольше. Кальмары долго не портятся, а трилобиты чем хуже?

Рыбак не отвечал. Жемчужное мясо свисало с его рук.

Он не смотрел на меня. Может, не слышал. Я быстро дышал, и он, будто передразнивая, так же быстро открывал и закрывал рот. Давай выловим десятка три. Этого мне хватит на то, чтобы продлить сезон, поработать лишних пару недель. Хорошо этим тварям, они жрут все. Если бы я так мог, сказал я рыбаку, то работал бы до упора, до холодных осенних дождей. Если бы я умел жрать целлюлозу, кости, старые рога, торчащие на помойках, нефть, разлитую по земле, метан над болотами, я бы работал, сколько мог. Видишь, какие они красивые, сказал я рыбаку. Зачем им этот жемчужный цвет? Я правда не понимал. У них глаза как бусинки. Пока есть возможность, давай побольше отловим. За пару дней я соберу бесплатной жратвы на весь оставшийся сезон. Ты меня слышишь?

Рыбак не слышал.

Все было как во сне.

Я прихвачу с собой пару хитиновых панцирей, сказал я, наши палеонтологи описаются от восторга. Я расскажу, как видел наплывавшего на меня крупного рогатого трилобита. Как этот трилобит раздувал щеки, фиксиген, так называют. Расскажу, как поводят они своими фасеточными глазенками, а если Илья Кергилов (он увидит мои запасы первым) спросит, почему я называю глаза трилобитов фасеточными, я ему скажу: ты все равно не поймешь. Зачем тебе знать об агрегированных глазах, если я и сам это знаю плохо.