Куда мы? – спросил я. Кергилов придет, а нас нет.
Человек стоял, смотрел на меня и молчал. Он был босой, и я тоже скинул сапоги, ступни ног покалывало. Этот человек, похоже, был лучше подготовлен к жизни, чем я. Скинул тряпье, до пояса теперь был обнажен, тело поблескивало – подтянутое, немытое. Ноги босые, штаны из какой-то мешковины, так мне показалось. Он ничего больше не произнес, но я тоже встал.
Куда мы, на ночь глядя?
Я, правда, не знал, ночь ли уже.
И сам спросил: почему теке, что такое теке?
Он не ответил. Какая разница? Все равно суунын ээзи.
Куда мы? Он не ответил. Я с тобой не пойду, сказал я, впрочем, уже следуя за ним по узкому темному проходу, неровно перекрытому каменными, кажется, известняковыми плитами. Слабый свет падал из узких щелей. Я могу здесь подождать тебя. Он не ответил мне. Короткие ноги, сам сильный, сгорбленный, или мне так показалось. Зачем ты разделся, почему босиком? На ветре будет холодно. Кто тут еще живет? Дезертиры? Где ты ловишь свою жратву? Тут озеро есть? Сам понимал, что вопрос звучит совершенно по-идиотски. Какое озеро на горе? Проводник ни о чем таком не говорил. Да и какая рыба будет жить на высоте двух тысяч метров?
И в этот момент мы вышли прямо к воде.
Конечно, ее не могло быть, какая вода высоко на горе? – но передо мной, я это видел, я чувствовал, ощущал это, широко серебрился водный простор, несколько ярких звёзд выступило на темном небе. День, кажется, закончился. Всё закончилось. Никаких следов селения, только скалы, острые камни. Ни деревца, ни травинки, даже никакой почвы не было. Только камни, камни и вода – темная, но прозрачная. Такая прозрачная, что я видел каменистое кое-где заиленное дно. И скалы молча, как доисторическая лестница, спускались куда-то вниз, в невидимую долину.
Я остановился, присел, прикоснулся к камням.
Они были теплые и вдруг до меня дошло, что никакого ветра нет.
Тишина. Несколько звезд. И ничего больше. А на северной стороне…
Я поднял взгляд к звездам, чтобы определиться, но в знакомые созвездия они не складывались. Северная сторона? Я даже растерялся. Не знаю. Может, днем определимся. Сейчас впереди вода, и справа вода, а далеко-далеко внизу в лунном свете то ли пересекаются звериные тропы, то ли размыло склоны ливнями. Озеро плоско покрывало все видимое пространство. И куполом нависал воздух – прозрачный, голубоватый, страшно подчеркивающий массивность скал, прорезанных светлыми слоями. Известняк? Конечно. Я не торопился. Я никак не мог надышаться. Грудь ходила от вдохов-выдохов. Я видел, как мой босой полураздетый спутник-молчальник вошел по колено в воду. Вода отливала голубизной, воздух голубоватый, и далеко-далеко на горе голубоватый ледник. Зато близко весь склон как огромное зеркало скольжения.
Звезды отражались в воде. Страна ойротов.
Я еще раз попробовал сориентироваться, но ни Большой, ни Малой медведиц среди звезд не нашел. Звезд стало больше, их было много, они не складывались в знакомые созвездия. Где мы, молчальник? Не хочешь отвечать? Я пальцем ноги попробовал теплую воду. Действительно, она была теплая, будто подогретая. Рыбы в такой не живут, рыба не любит теплого мелководья, но мой спутник что-то уже ловил, что-то уже плескалось в темной воде. Вдруг он упал, подняв фонтан голубоватых брызг, и тут же вскочил, подняв перед собой что-то плоское, овальное, рвущееся из рук.
