И закипела работа. Сделали три стола. Крышки были похожи на листы шифера. Их мастерили стамеской из толстых досок, медленно, как скульпторы, потихоньку делали выемки, чтобы сток был волнистый. Отец полгода делал то, про что сосед говорил: «удивит мир». А мир его заключался в нашем селе и ближайшей округе.
Отец похудел – глаза ввалились, челюсти обтянула кожа, но на его лице светились радость и счастье. Приходили многие посмотреть на его затею. А он всё работал, выбирая стамеской в доске стружку, высунув от усердия кончик языка, и весь потный.
Он мало ел. Дома появлялся только ночью. И я гордился, особенно когда меня остановил мой друг Мишка, по-видимому, повторявший мнение своих родителей: «Толковый у тебя отец, такое дело задумал. Ни в одной деревне такого нет, а у нас есть».
И вот настал день. Людей было много… Помощники веяли песок, качали вдвоём туда-сюда – грохот, песок сыпался ручьём, полоскаясь серым полотенцем на ветру и образуя растущую горку. Из этой горки помощники лопатами ссыпали его в деревянное корыто с цементом и водою, размешивая месиво. Готовый раствор клался на волнистую крышку, которая предварительно была выстлана промасленной бумагой. Насыпав на стол раствор, отец растягивал его мастерком по столу. Колдовал, как говорили зеваки, стоящие у сарая и в нём самом, обсуждая работу.
– Все дома в округе вместо соломы шифером перекроем, – говорили одни.
Другие спорили:
– А где доски брать на обрешётку? Под солому что? Стропила. А тут доски нужны. Нет, не пойдёт это дело.
Рабочие, растянув мастерком раствор в волнистой крышке стола, снова подстелили бумагу и на неё положили вторую волнистую крышку, вдвоём надавили на неё. Отец постучал по крышке, чтобы она осела до ограничителей, прижал раствор и собрал мастерком выдавленный раствор в ведро. Остатки раствора велел вложить в деревянный станок, чтобы потом из остатков делать кирпичи.
Я крутился под ногами, стараясь хоть чем-то помочь. Но, наверное, только мешал. Потому отец сердито сказал: «Отойди, мешаешь», усердно возясь у стола.
– И сколько ждать? – послышался вопрос.
– Часа два, а потом снимать. А вообще, на воздухе, на солнце надо делать. Следующий шифер будем делать на улице.
Толпа росла – все хотели видеть первый шифер. Отец ходил гордый, с сияющим лицом: как же, такое внимание и обсуждение его дел. А уж про меня и говорить нечего! Я не сводил восхищённого взгляда со своего отца: «Вот какой он у меня!» И я любил его в эту минуту, как никогда. Скажи он мне: умри, и я бы умер со счастливым лицом. Мне не верилось, что это мой отец собрал столько людей. В толпе уже считали, сколько можно сделать листов шифера.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
