Перевернуть мандалу - страница 25

– Прошу прощения, это наш местный священник, он бойкотирует все концерты фестиваля. Хорошего вечера, – сказал он.

– Вежливая полиция, – произнес Марк, на время потерявший дар речи от встречи со священником.

– По-другому здесь и не может быть, – ответила Ирма, – вызови такси. На сегодня впечатлений хватит. Кстати, зачем ты курил?

Марк ничего не ответил, набирая телефон, оставленный ему тем парнем, который когда-то подвозил его до дома.

Усталые, они грохнулись на заднее сиденье, и машина поехала в сторону центра города.

– Что на тебя такое нашло. Ты всегда так рисуешь свои картины? – спросила Ирма.

– В основном да. Иногда даже не помню, как это было, – ответил Марк, – потом смотрю и пытаюсь понять, что получилось. Но твоему отцу рисовал иначе. Он какой-то особенный, не такой, как все. Наверное, это лучшая моя картина. Очень хотелось бы узнать его мнение лично от него.

– Да. Но всему свое время, – Ирма посмотрела в окно.

Но мимолетное выражение ее глаз Марк успел разглядеть. Свет от неоновой вывески осветил ее лицо на мгновение перед тем, как она отвернулась к окну. В них была какая-то бесконечная грусть. Бездна отчаяния. Он взял ее за руку. Ирма повернулась, и Марк увидел в ее глазах слезы.

– Почему ты плачешь? – удивленно спросил он.

– Где-то в глубине души, ты знаешь ответ, – тихо произнесла она.

Машина мчалась к дому Марка. Небо плело паутину жизней, завязывая и развязывая узелки судеб. Через минуту авто остановилось около него.

– До завтра, мне все равно дальше, а твой дом по пути. Ничего не говори, не надо, – она прижала указательный палец к губам, – спокойной ночи.

Марк вышел из такси, и оно умчалось вдаль. Пробежав мимо стойки ресепшен, где его ждали ключи от номера и внимательный взгляд управляющей, он поднялся по лестнице, зашел к себе и стал рисовать. Он рисовал взгляд, рисовал грусть, рисовал глубину, бездну, отчаяние, пытаясь понять почему. Но не понимал. Вдруг он услышал на балконе хлопанье крыльев. Марк обернулся. На периллах сидел большой орел и смотрел на него. Они встретились глазами, и огромная птица, взмахнув крыльями, взмыла в небо и скрылась в темноте. Марк посмотрел на получившуюся картину. Он не знал ответа на вопрос Ирмы. Чего-то не хватало. В памяти возникали обрывки каких-то снов, в которых он видел женщину, видел мужчину рядом и туман. Туман, который закрывал все: внешность, обстановку, сюжет сна. Он пытался проникнуть глубже в эти видения, но тщетно. Марк чувствовал, что начинает уставать. Этот город накидывал в него событий, бомбардировал его. Было ощущение, что это испытание на прочность. Несмотря на кажущуюся легкость происходящего, какой-то умелый режиссер вскрывал в нем маленькие потайные дверцы. В Марке что-то отчаянно сопротивлялось вмешательству. И при этом другая его часть отчаянно пыталась понять. Они боролись между собой, и от этого возникала усталость. От невозможности простым усилием воли решить этот вопрос Марк врезал кулаком в стену, оставив на руке ссадины. Это немного привело его в чувства. Марк вышел на балкон. Небо невидимыми глазами смотрело на него и продолжало вязать свои невидимые узелки судеб. Но он видел только темноту небосвода и огни спящего города.

Первое, что он увидел утром, – это взгляд с картины, нарисованные глаза женщины. Вспомнив свои чувства и ощутив боль в костяшках пальцев, он встал. Подойдя к картине, Марк снял ее и свернул, после чего убрал в шкаф. Подойдя к телефону, он заказал завтрак в номер и вышел на балкон. Подняв к небу глаза, он увидел птицу. Она медленно кружила над городом, расправив широкие крылья. «Вот и она. Что будешь делать дальше?» – спросил он себя. И, не получив ответа, вернулся в номер, отключил свой телефон, достал из бара бутылку виски, взял стакан и вышел обратно на балкон. Сев в кресло, он налил себе четверть стакана, поставил бутылку на столик, стоящий рядом, сделал большой глоток. Крепкий напиток приятно пробежал по пищеводу и разлился теплом внутри.