– Да, герцог! Почему бы вам не рассказать о французском дворе? – поддержал общий разговор лорд Суррей, по привычке выбрав за лучшее потакать капризу двух девиц, нежели упрямиться, настаивая на своём.
Все четверо неспешным шагом направились по дорожке, которая показалась им знакомой на первый взгляд. На деле же это была одна из тех тропинок, которые кружили вокруг беседки, то уводя от неё, то возвращаясь.
Генриетта отпустила руку де Руже, чувствуя неловкость из-за его близости, но ещё больше из-за его продолжительного молчания. К счастью, мисс Стюарт говорила без умолку, задавая вопросы то об одном, то о другом из знакомых им обеим кавалерах при французском дворе, так что герцогу приходилось прерывать своё молчание и отвечать ей.
– А о ком вы бы хотели услышать, Ваше высочество? – этим неожиданным вопросом де Руже прервал очередную неловкую паузу, и Генриетта обратила к нему взгляд, полный удивления.
Сам герцог не любил делиться своими мыслями ни о ком, если только разговор не заводил его младший брат, а Франсуа-Анри он привык доверять в том, что касалось искренности его суждений и непредвзятости мнения. Теперь же он не был уверен в том, что его мнение о ком-либо из их общих знакомых при дворе Людовика могло бы совпадать с мнением собеседников, точнее, самой Генриетты. О лорде Суррее Арман не знал ничего, кроме того, что сам лорд и вся его семья были вынуждены бежать из Англии вскоре после казни короля Карла Первого и жили в эмиграции в Нидерландах. Не прекращавшая щебетать обо всём на свете, мисс Стюарт не была знакома лично с самим де Руже. Однако, он достаточно много слышал о ней и знал о том, что она выросла во Франции вместе с Генриеттой, будучи приставленной в её свиту с раннего детства. Отец мисс Стюарт происходил из обедневшей ветви старинного рода шотландских Стюартов и был дальним родственником королевской семьи. Он состоял в свите королевы Генриетты-Марии в качестве её личного доктора.
– Я хочу узнать обо всех! И нет, не общие вопросы, вроде того, кто какой полк получил или с кем был помолвлен, – заговорила Генриетта, и вдруг её взволнованное лицо осветилось улыбкой предвкушения, словно ей предложили пуститься в захватывающее путешествие в волшебную страну, где она непременно встретится с друзьями детства.
– Вы слишком преувеличиваете мои возможности, Ваше высочество, – с лёгкой улыбкой в голосе ответил на это де Руже. В глубине души он почувствовал, что постепенно освобождается от привычной ему скованности в манерах и речи.
– Хорошо, хорошо, герцог! Тогда начните хотя бы вот с кого, – Генриетта посмотрела вверх на небо, постепенно расчищающееся от облаков, которые сулили затяжной дождь, и улыбнулась в ответ на пойманную улыбку Армана. – Начните с моей дорогой Катрин!
– Простите, с которой из них? – неожиданно для самого себя де Руже услышал в собственном вопросе нотки иронии и даже лёгкого подтрунивания, совсем как у Франсуа-Анри, чьей излюбленной тактикой ведения бесед с юными девицами при дворе было лёгкое подтрунивание над ними и шутливые вопросы.
Герцог тут же наклонил голову в знак извинения, но Генриетта не услышала в его вопросе ничего, что могло бы задеть её, оставив этот жест без внимания. Напротив, и она сама, и её подруга сочли это напоминание забавным фактом и весело рассмеялись.
– И в самом деле, при дворе так много Катерин! – добавил лорд Суррей, владевший французским языком в достаточной мере для того, чтобы понять причину внезапного веселья. – Это как множество Елизавет при английском дворе! Бесс, Бетти, Лиззи, Изабеллы – все они Елизаветы.
