По дороге мы наткнулись на несколько глиняных кадок с красным гибискусом. Я застыл, рассматривая их и махровые олеандры. Рядом росли ярко-желтые цветы неизвестного мне растения, а также бобы, которые прогибались до земли под весом своих плодов.
Сунувшись в ближайшие заросли, я заметил колючий алоэ, что прятался в тени раскидистых пальм. Плотная кожица легко поддалась, когда острие ножа варварски срезало лист. Озираясь, я незаметно сунул в карман несколько штук на будущее: сок алоэ отлично спасал от ожогов и облегчал боль. С озадаченным видом я склонился над крошкой-кактусом, увитым голубоватыми веточками стелющегося цветка. Горьковато-пряный аромат манил зайти глубже, и я аккуратно протянул руку к кустарнику в нескольких локтях от меня.
— Быстрее, чужеземец, — услышал голос нетерпеливого охранника. Боялся капитана и возможной реакции на нашу задержку.
— Готово, — беспечно ответил я и вылез наружу с веточкой жасмина.
— Что вы делаете, господин? — забормотал Али, подозрительно щурясь. — Надышались чего?
— Ага, местной флоры. Надо было ботанику изучать.
Слуга покачал головой, беззвучно шептал что-то про «ослов, дураков и упрямцев». А я сунул ветку в руки ошарашенной Ясмин.
— У тебя печальный вид, — сказал я невпопад. — Слишком грустный для новобрачной.
Она отвернулась, но ветку прижала к себе, предварительно подтянув рукава длинного платья.
— Нечему радоваться. Я теперь никто и звать меня никак. Без родины, веры и гонимая своим же народом.
Вместе с возвращением в город груз пережитого навалился на плечи Ясмин, отчего она с каждым шагом становилась все печальнее.
— Ты — это ты, Жасмин, — вздохнул я. — Ни один человек мира не способен отнять твою личность. Остальное — ненужные детали.
Слабая улыбка пробежала по красивым губам, а через секунду погасла и янтарные глаза широко распахнулись.
Неподалеку от дома хаджи собрался народ. Один за другим стражники под окрики капитана несли ковры, украшения, домашнюю утварь. Четверо мужчин отгоняли рыдающих женщин, что цеплялись за кафтаны солдат. Немолодая амрроканка в черном хиджабе внезапно обернулась, заметила Ясмин, плюнула с ненавистью на мостовую и громко крикнула:
— Будь проклята ведьма! Их всех убили из-за тебя!
Три перепачканных кровью холщовых мешка — один большой и два меньше — бросили на дно телеги. Я заметил детскую кисть, торчащую из дырки, и сдержал подступившую тошноту. Понятно, Амаль с сыновьями расплатились жизнями за мнимые преступления родственницы.
Ясмин пошатнулась, но выстояла благодаря хадже. Веточка жасмина выпала из ее рук, и хрупкие цветки разлетелись белыми лепестками по земле.
— О Мудрец, — прошептал Али, бормоча молитву.
— Выбросьте тела за ворота на съедение шакалам, — глумливо хохотнул капитан и стрельнул взглядом в нашу сторону. — Пусть каждый знает, что происходит с теми, кто нарушает закон.
[1] Аркант — родовой замок клана МакГиннесов в Шангрии.
[2] Хаммам — баня, выдержанная в традиционном восточном стиле. Прародителями сооружений стали римские термы, которые арабы переделали под свои требования. Термин «хам» в переводе означает «распределяющий пар».
[3] Хеннея — женщина, которая совершает мехенди. Менди (хинди मेहँदी, урду مہندی), также мехенди, — роспись по телу хной. В отличие от татуировки является временным украшением тела, но держится значительно дольше (до трёх недель), нежели краска или другие способы рисования по телу.
