Песнь павших пионов (落花歌) - страница 3

– Это место… – прошептала Мо Сянь. – Оно…

– Помнит тебя, – закончил он. – Потому что ты умерла здесь.

Мо Сянь вздрогнула.

– Что?..

– Или, точнее… – Се Линь отвёл взгляд, голос стал тише. – Тебя сюда принесли. Уже без сознания. Без души. Только тело. И даже тогда оно… не поддавалось распаду.

Он провёл рукой по печати. Бумага с тихим шелестом вспыхнула и сгорела. Дверь открылась.

– Я не знаю, кем ты была. Но с того дня, как я нашёл тебя в пепле разрушенного мира, ты – связана с этим храмом. И с тем, что в нём спит.

Комната была почти пуста. Только в центре – круг, выложенный из обсидиановых пластин, с иероглифами на древнем языке. Внутри круга – саркофаг из прозрачного нефрита. Мо Сянь подошла ближе. Внутри лежала… она. Её отражение. Точнее – точная копия. Лицо, тело, даже излом бровей. Но в этой версии – глаза были открыты. И в них плескалась бездна.

– Это… – Мо Сянь замерла.

– Твоя оболочка, – сказал Се Линь. – Настоящая. То, в чём ты пришла в этот мир. А то, что стоит рядом… – он бросил на неё взгляд, – душа, что проснулась вне тела. Почему – я не знаю. Но ты – не просто странница. Ты – разлом между мирами. Или ключ к нему.

Мо Сянь смотрела на себя – ту, другую. И внезапно ощутила: боль в груди усилилась. В ушах зазвучал шёпот.

«Вернись… к нам…»

Се Линь тут же бросился вперёд, нарисовав защитный знак в воздухе. Свет разорвал тени.

– Назад! Не слушай их! Это остаточные голоса тех, кто был поглощён тобой. Или тем, чем ты была.

Мо Сянь закрыла глаза. Мир рассыпался, пол под ногами дрожал, и голос изнутри становился сильнее.

«Ты помнишь меня…»

Она выдохнула:

– Я… хочу вспомнить.

В тот же миг саркофаг содрогнулся, как будто невидимая сила пробила его древнюю броню. Трещины, похожие на серебристые нити, мгновенно расползлись по нефритовой поверхности, извиваясь, словно живые существа, жаждущие вырваться на свободу. Они стремительно расширялись, превращаясь в глубокие разломы, которые, казалось, разрывали сам воздух.

Первая трещина рассекла лицо спящей Мо Сянь, словно разделяя маску и плоть. Внутри не было крови – только густая, как сама ночь, тьма. Она начала сочиться по краям саркофага, медленно, но неумолимо, стекая вниз, как чернила, которыми кто-то небрежно макнул само небо. Тьма, казалось, впитывала в себя свет, поглощая всё вокруг, и в этом мраке можно было разглядеть лишь зловещий блеск её глаз.

Се Линь тут же метнул печать. Символы огня вспыхнули, охватывая круг, но тьма не отступила. Наоборот – она словно обрадовалась. Обвилась вокруг знаков, впитала их… и рассмеялась.

– Уходи! – крикнул он. – Мо Сянь, назад!

Но было поздно. Девушка стояла как вкопанная. Из её глаз капали слёзы, но не от страха. От узнавания.

«Я помню тебя…»

Голос больше не звучал в её разуме. Он вырывался наружу. Сквозь губы. Сквозь руки. Через дыхание. Её зрачки расширились, отражая не свет – бездну.

– Это… – Се Линь не договорил. Его ладонь уже покрывалась инеем. – Она… уже на грани.

То, что было заперто, теперь стремилось вырваться наружу. Саркофаг раскололся окончательно, и из трещины вырвался вихрь – чёрный, густой, наполненный голосами. Сотни голосов. Мужские и женские. Старческие и детские. Они звучали то стонуще, то шепчуще, то призывно. Вихрь кружился вокруг Мо Сянь, словно пытаясь опутать её, как ветви, как кандалы, как руки утопающих. Она сделала шаг вперёд, и её облик изменился.

Волосы потемнели, приобретая оттенок синего, как у чёрного ворона. Каждая прядь казалась живой, готовой к полету. Лицо стало более чётким, словно кто-то вырезал его из мрамора, оттачивая каждую линию. Глаза – бездонные, с нечеловеческим блеском, словно в них отражалась сама тьма. В них не было страха или сомнения, только холодная решимость и древняя сила. Мо Сянь открыла и заговорила.