Неужели эта женщина… обделалась в его постели?!
Впервые в жизни его охватило чувство, которое другие люди называли омерзением.
Целая ночь ушла у Ци Тяня, чтобы отмыть себя и Юаньбао. Наутро он вынес ее и усадил во дворе, а сам занялся уборкой в хижине и только в полдень вернул девушку внутрь. Присев передохнуть, колдун дотронулся до недостаточно полного на ощупь лица Юаньбао и вспомнил, что ей пора есть. Однако только он собрался разжечь огонь, как вдруг его осенило, что именно стало причиной всех хлопот.
Сложив два плюс два, Ци Тянь прозрел – всему виной его стряпня.
Осознание это его расстроило.
«Может, вынуть из нее тварей и отпустить домой, а когда она отъестся, вернуть обратно…» – промелькнула мысль в голове Ци Тяня. Колдун нахмурился и, глубоко задумавшись на какое-то время, развернулся и двинулся прочь из Туманного леса.
Он впервые покидал границы Туманного леса за десять лет, и все для того, чтобы попасть на кухню.
Пожалуй, это занятие было самой глупой вещью, которой Ци Тянь когда-либо занимался в жизни: он сидел на измазанных слоями копоти толстых старых балках и тайком учился искусству готовки.
Таланта, смышлености и памяти ему было не занимать, вот только одного дня подглядывания оказалось недостаточно, чтобы сделать его стряпню хоть сколько-то лучше, поэтому вечером он лишь прихватил для Юаньбао немного хлеба. Тем не менее даже этот хлеб пораженной ядовитыми тварями девушке показался превосходнейшим лакомством.
И пусть во время ужина выражение ее лица нисколько не изменилось, глотать еду она стала намного быстрее, чем накануне.
Когда с трапезой было покончено, Ци Тянь коснулся наполненного пищей и округлившегося живота Юаньбао, после чего довольно изогнул брови:
– И тут приятно на ощупь. Как-нибудь накормлю тебя горячей едой, чтобы желудок успокоился. – Он потыкал ее щеку. – Я позабочусь о том, чтобы кормить досыта. А ты набирай пухлость.
Юаньбао ответила ему лишь молчанием.
Мягкое пламя свечи освещало ее профиль, и от тени, что упала на глаза и брови, Ци Тяню на мгновение показалось, что девушка с улыбкой кивнула. Он невольно отвлекся, и его усеянная синими линиями ладонь накрыла ее щеку, легонько поглаживая.
– У тебя должны быть ямочки на щеках, – произнес он свою догадку, а затем велел: – Улыбнись.
Юаньбао послушно приподняла уголки рта, но даже этой каменной улыбки хватило, чтобы на лице ее появились хорошенькие ямочки.
Уродливые пальцы Ци Тяня коснулись аккуратного изгиба кожи, и, словно одержимый, он тихонько принялся ее поглаживать.
– Ты вся такая мягкая, – продолжая, недоуменно произнес колдун. – Где же кости?
Юаньбао лишь улыбалась каменной улыбкой. Ци Тянь рассеянно смотрел на нее какое-то время, а потом сказал:
– Улыбайся радостнее.
Девушка послушно растянула губы шире, в глазах ее по-прежнему была пустота. Ци Тянь провел от уголка ее рта вдоль изгиба губ пальцем.
Вдруг колдуну пришла мысль, что никогда прежде никто перед ним так не улыбался.
Чужаки испытывали омерзение, страх, а еще страстно желали получить его помощь. Ему были знакомы чужое отвращение и лесть, презрение и боязнь, но никогда прежде ему никто не улыбался вот так просто, и пусть улыбка эта заключалась лишь в обычном изгибе губ.
Глаза Ци Тяня едва заметно засияли.
– Мне нравится, когда ты улыбаешься. В будущем улыбайся мне чаще. – Он завернул недоеденный Юаньбао хлеб. – В будущем, долгом-долгом.
