Так бы и жили муромцы в своей глуши, если бы не стечение обстоятельств. Исторического, разумеется, значения. Обстоятельства изменились для здешних языческих племен, лишь когда в 988 году Муром получил из Киева своего первого законного правителя – молодого княжича Глеба, сына князя Владимира, крестителя Руси. Да, того самого Глеба, который вместе с братом Борисом был через несколько лет убит их сводным братом Святополком Окаянным и одним из первых вошел в число русских православных святых. Скупые сведения, что дошли до нас, позволяют предположить, что первый официальный правитель Мурома был мягким и добросердечным юношей, поскольку с его появлением там произошли лишь формальные политические изменения, быть может, более значимые для летописцев и истории, чем для подданных князя. Появление в Муроме юного ставленника центральной власти заставило их разве что немного понервничать, да и то в самом начале. Доселе языческий Муром был вольным городом и признавал над собой только власть старейшин и выборного вече, то есть мнение демократического большинства, а потому покоряться воле одного человека не пожелал. Не по нраву пришлась здешним волхвам и новая вера, к которой стал склонять их пришлый правитель. Мол, приехал из Киева, а значит, будет интересы отца своего, киевского князя, отстаивать, – рассудили люди. Старейшинам удалось настроить население против Глеба и отстранить его от управления городом – ведь фактически он посягал на права стариной муромской знати. «Ступай прочь, княже, ты еси нам не надобен», – с такими словами киевского ставленника попросили удалиться. Будь на месте Глеба, скажем, его дальний родственник Олег, даже отец его Владимир, – да он бы камня на камне не оставил в непокорном городе, пока не склонил бы, а кое-кому из смутьянов не свернул бы, их гордые шеи. А Глеб – святая душа! – проникся их чувствами и покорно удалился из города. Возможно, юный идеалист рассудил так: что толку силой навязывать нового бога – это язычников только озлобит, лучше проявить смирение и послужить для них примером. Он разбил свой лагерь за пределами Мурома и стал покорно выжидать. Некоторое время жил в двенадцати верстах от города, на реке Ушне. Позднее там был основан Борисоглебский монастырь. А потом князь обосновался в двух верстах южнее Мурома, в бору на берегу Оки, и там же построил храм Всемилостивого Спаса. Два года со смирением Глеб проживал за стенами города вместе с привезенным из столицы епископом. А Муром, «окруженный лесами и изобиловавший разными зверями и пчельниками», как писал В.И. Пехов, жил своей жизнью и продолжал оставаться «богатым торговым местом». Христианский князь не посягал на его достаток, а вел себя как человек абсолютно новой формации, совсем не в духе того времени. Вряд ли он просто испугался. Он мог в любой момент вернуться к отцу, а мог и иначе поступить – призвать помощь из Киева и сровнять непокорный город с землей. Но кроткий Глеб молился, надеясь на Божью помощь и прозрение подданных. И чудо свершилось. Жители близлежащего Пятницкого селища, в основном славяне, стали первыми муромскими христианами в 1013 году. Крестили их в озере Кстово. У многих историков сложилось мнение, что юный князь Глеб ничего не успел совершить за свою короткую жизнь. Однако это не так. Глебу всё-таки удалось начать крещение жителей этого дикого края.
