Геля передернула плечами и отхлебнула из стакана.
— Глупость несусветная тебя обуяла, тьфу, где ты выкопала это слово? Удивительно, как с твоим характером студент-попутчик тебя не чпокнул.
— Я ему сказала, что у меня жених только из тюрьмы вышел, подозревался в двойном убийстве.
— Смотри-ка, а тебя посещают гениальные озарения! А в доме родаков ты чего растерялась?
— У меня был баллончик, — горько усмехнулась Геля. — Теперь я, конечно, понимаю, что это самая бесполезная вещь при самообороне.
— Не то чтобы бесполезная, просто помимо неё нужно еще иметь кое-какой арсенал. Но и это неважно.
— А что важно?
— Умение идти до конца. — Кэнди вскочила и прошлась по номеру. Зрачки её зелёных глаз сузились, а взгляд полоснул по Геле оценивающе, по-мужски. — Поливать братков из баллончика, это все равно, что размахивать красными помпонами болельщиц перед стадом быков. Ты проявила слабость и разозлила их. А нужно было смело шагать в дом и уверенно блефовать. Например, так: «Парни, папаша мой и меня кинул. Есть у него счёт в швейцарском банке, а на нем двадцать лямов зеленых. Стопудово он рванул в Цюрих. Помогите мне туда добраться, я его из-под земли достану. Кроме меня никому больше ключ от ячейки не дадут, так что предлагаю хорошую долю». Ну на крайняк переспала бы ты с одним Алексом. И то, при желании, этого можно всегда избежать. А в городе свалила бы от бандитов.
Геля с восторгом наблюдала за Кэнди, и ей казалось, что повторись оно, точно так и сделала бы.
— А если они всё-таки не поверили и один черт, изнасиловали? — Ей хотелось хотя бы представить возмездие по красочному рассказу Кэнди.
— Я не думаю, что пацаны приехали туда чистые. Наверняка стволы при них были. Конечно, тут уже сложнее, но выхода нет только с подводной лодки на дне океана. — Кэнди отвернулась к окну. — Странный день сегодня. Еще сентябрь, а метёт как в феврале.
— Скажи…Ты бы убила их? — тихо спросила Геля.
— А что прикажешь, труселя им постирать? — Кэнди посмотрела на Гелю как на слабоумную и прошлась по номеру, будто учитель по классу. — Пойдем дальше. Артур…
— Это святое! Не трогай его, пожалуйста.
— Почему?
— Он бы остался, но помнишь, как в одном фильме говорится: «Есть такая профессия — Родину защищать».
— А ты не Родина? Я всё понимаю, подруга, но, когда здесь, под самым носом происходит беспредел, ехать куда-то ещё… Прости, но я бы подобного геройства не оценила. Если он такой благородный и ставит долг выше жены, то пусть хотя бы возведет такую крепость вокруг неё, чтобы любимая жила спокойно, пока он Родину где-то защищает.
— Он предлагал снять мне квартиру, дать денег, отправить к его тетке в Москву…
— А ты чего?
— Неудобно как-то. Мы всего два дня знакомы…
— Неудобно спать в сугробе. Артур за два дня даже умудрился на тебя ошейник повесить, вместо обручального кольца, — Кэнди кивнула на жетоны, — чтобы по сторонам больше не глядела, а тебе неудобно. С чего вдруг такая щепетильность? Или у тебя предложений о работе выше крыши? — Кэнди провела ладонью над головой.
— Пожалуй, ты права. Во всём права. Но я всё ещё не оставляю надежды найти родителей, — Геля обхватила колени руками и безучастно уставилась в окно.
— С матерью всё запутанно, но предполагаю, что без бандитов здесь не обошлось. Если с мужем она не ругалась, то тебе-то уж могла позвонить. Родитель твой потерял жену, дом и задолжал государству крупную сумму. Я допускаю, что он исчез в неизвестном направлении, понимая, что его все равно не оставят в покое, но нельзя исключать и то, что он убит. В записке нет ничего о наезде бандитов… Здесь, конечно, весьма скользкий момент. Знай отец, что ты под ударом, то не оставил бы тебя. Ведь, с твоих слов, любил безмерно. Бандитов могли наслать и работодатели. Мы сегодня имеем дело с таким отребьем, что о благородстве речи даже не идет. А ещё… Ну не мог человек в здравом уме и памяти не оставить дочери ничего, кроме пространного письма ни о чём. Приходила тебе такая мысль?
