Пламя среди снегов - страница 3

А ты, щенок, запомни слово:

Ты – прах, ты – грязь, и в этом мире

Княжна тебе не станет кровом.

И в этот миг, как будто в плен

Сквозь цепь из рук слуг крепких, страшных,

Княжну ведут, и крик небес

Гремит в груди её отважной.

– Андрей! – лишь выдох, лишь мольба,

Лишь дрожь руки, что рвётся к свету.

Но ночь уже смыкает мглу.

Судьба сломала силу лет.

А он стоял. Один. Немой.

Лишь в сердце гул, лишь в жилах пламя.

Но он поклялся: "Я вернусь.

Любовь не гаснет. Не отстанет."

Андрей стоял, сжимая кулаки,

Сквозь темноту, сквозь ночь безбрежную.

В груди металась боль и гнев реки,

Как буря, бешеная, нежная.

Княжну увозят… Шаги гремят.

Летят колёса. Дверь закрыта.

Как в клетке птица, чей полёт распят,

Чья песнь в ночи уже забыта.

Но нет! Он ринулся вперёд,

Взметнулся ветер за плечами,

Как будто вечность его ждёт,

Как будто рок горит свечами.

Он мчался вскачь – сквозь тьму, сквозь даль,

Сквозь улиц сонные узоры,

Как будто воля, как печаль,

Как будто сердце – само шпоры.

Но вот, вдали – подъездный двор,

В окне горят дрожащие свечи,

И тени тают, звук затёрт,

И ночь стоит, как час пред вечностью.

Он знал – она там, в тишине,

В холодных стенах гордой клетки.

Он знал – без света, без огней

Она глядит в ночные ветки.

Как ей теперь? Как боль сдержать?

Как запереться в этом доме,

Где судьбы вырванная нить

Лежит у ног в пустой истоме?

Но он не дрогнет. Нет! Не ждать!

Её не бросит в мёртвом страхе!

Он шёпот ветра услыхал

И сам стал эхом этой бури.

Он был не глуп – влететь туда

Как вор, как безрассудный рыцарь?

Нет, план иной – лишь холод, тьма,

Лишь выдержка, и сердце, бьющееся птицей.

Он знал, что ночь откроет путь,

Что двери крепче лишь от грома,

Но есть пути, где мрак – как суть,

Где тень становится укором.

Он двинулся. И вот – окно.

Сквозь тонкий свет мерцают тени.

И там она – в платке, бледно,

Как в буре месяц, в отражении.

Он знаками – стук лёгкий в раму.

Она вздрогнула… Сердце вспыхнуло.

Шагнула к свету, взглядом странным

Вглядевшись в тьму, в чужую вихрь.

– Андрей?! – губы не посмели

Сказать, но взгляд был полон слов.

И в этом шёпоте вечернем

Горело больше, чем любовь.

Он знал: не сбежит, не рванётся.

Но если шанс – малейший миг,

Она пойдёт, сквозь стены, сон свой,

Сквозь страх, что в сердце заглушит крик.

Но вдруг… шаги.

Гремит замок.

Скрипит безжалостная дверь.

И тень отца, как древний рок,

Накрыла вспыхнувшую веру.

Глава 3. Разлука и обман

Огонь в камине догорал,

Тени скользили по портьерам,

А за стеной тяжёлый шаг

Звучал, как эхо мрачной веры.

Князь Туров встал. Глаза сверкнули,

Молчанье, выдержка, устав.

И лишь один его движением

Сломал всю лёгкость прошлых фраз.

– Ты, дочь моя, не станешь пленной

Своей глупейшей, детской страсти!

Тяжёлый голос, ледяной,

Как острый нож, рассёк всю ласку.

– Ты – Турова, и твой удел

Не в бегстве глупом в ночь пустую,

Не в слезной нищенской судьбе,

А в браке, честном и разумном.

Она стояла. Снег на сердце,

Платок в руках, что дрожь таит.

Но в гордой стати, в резком свете

Глаза, как лёд, всё ж не молчат.

– Отец… – но голос слишком слаб,

Но взгляд – упрямый, неизменный.

– Я не раба… я не товар…

И сердце мне не покупаемо.

Князь молча подошёл к столу,

Взглянул на стопку пожелтевших

Писем, и вдруг с усмешкой резкой

В ладонь сжал тонкий почерк нежный.

– Ах да… письмо! – вдруг усмехнулся.

– Какой же милый, славный жест.

Он думает, что ты так рвёшься

Туда, где голод и протест?

Она вздохнула. Снова крик

Рождался в сердце, бился ветром.

Но князь уже перо поднял