Уже больше месяца Барс провёл в городской тюрьме. Кормили рыжего три раза в сутки. Пища была скудной, но питательной, как и в любой из тюрем бескрайней Сибири. Утром и вечером сидельцам подавали гречу с генно-модифицированной сосиской, кусок белого хлеба. Бонусом за хорошее поведение наливали иван-чай и на тарелочке подносили карамельный леденец в блюдце с липовым мёдом. На обед всегда был холодец из осетра, перловая каша с сухарём и страусиный омлет с галетами. Запить скромную еду всегда можно киселём или маленькой чашечкой горячего кофе.
Пищу Барс не жаловал. Жевал омлеты и галеты без настроения, пребывая в унынии – на грани срыва. Перспектива оказаться у расстрельной стены лишала его надежды, когда-нибудь прогуляться по городу, и как награду за все лишения – купить долгожданный билет к жарким берегам в Страну Крым.
Кошачью душу жутко морила изоляция. Общался он только с караульными из кабанов и с одним оленем из следственного комитета, который люто ненавидел всех котов, а значит, яростно собирал на Барса компромат и копал-копал, словно девятиуровневая драга старателей.
Здоровье рыжего тоже хромало. Спал он нервно, отрывисто, словно в горячке. Иногда проснувшись среди ночи, громко мяукал – за что не единожды был бит караульными свиньями. Били его копытами, кулаками, дубинками. Неделю назад порвали шкуру на морде. Вызвали доктора. Пожилой, полуслепой енот, служивший в тюрьме штатным лекарем, заштопал рану, но шов на скуле расхлябался, воспалился и постоянно кровоточил, издавая поганый запах. Без стрептоцида и других лекарств глаз рыжего заплыл, меняя цвет роговицы, теряя прежнюю зоркость.
Рыжего ежедневно вызывали на допрос. Когда следователь бросил на стол исписанный лист бумаги, чтобы Барс ознакомился с результатами допроса и расписался в нужной строке, кот сумел лишь увидеть расплывчатые закорючки, что наводило ещё большую тоску, потому что олень в синем костюме мог написать в документе всё что ему угодно. Но хуже расстрела ничего не придумано. Рыжий обречённо поставил свою подпись, почти не задумываясь.
Сегодня рано утром, когда пристёгивали к стене нары, сердитый кабан в звании капрала сообщил коту, что перед обедом в камеру пожалует гость. Рыжий решил, что сегодня его обязательно расстреляют, как говорится, без суда и следствия – вот так просто зайдут три громадных вепря, направят на него три ППШ, рассмеются и откроют огонь из трёх стволов.
Рассматривая стены и потолок камеры, Барс думал, как полетит после смерти до самого неба, чтобы за облаками встретиться со своим папашей. Но к своему удивлению, он не заметил ни одной дырки на бетонной стене. «Значит, в этой камере ещё никого не расстреливали, – подумал кот, – значит, и в меня не станут стрелять».
Новость была освежающей, словно утренний приз с Чёрного моря… но ведь не обязательно стрелять из автомата, арестанта можно и придушить верёвкой… или даже током ударить. Но повешенье и электрический стул, это ещё цветочки, главное, чтобы на опыты не забрали.
Один блатной старый-старый кот рассказывал, что раньше над гибридными бандитами проводились зловещие эксперименты. Люди укладывали антропоморфов на кушетки, связывали ремнями и кололи в живот разную химию. Гибриды мучились, кричали, но никто их не слышал. А потом, когда пропадал голос и иссякали слёзы, люди резали несчастных без наркоза. Если гибрид умирал, то ему однозначно везло, поскольку, насмотревшись на мучения осуждённых, люди не испытывали к ним жалость, а катили кушетки к пылающей печи, где и сжигали ещё чувствительные тела заживо.
