Платон - страница 30

Мне стоило догадаться, что Давид, наделенный разумом современного человека и памятью о мире, который я покинул, может отрицать существование единорогов и прочих волшебных существ, а потому намеренно его не замечать. Подобное поведение считается международной психической нормой. Опять же, возможно, по этой причине он обшарил пляж: искал подвох, скрытые камеры, снимающие шоу приколов, или безбашенных блогеров в засаде. Я старался найти Давиду всяческие оправдания, а моему бедному Люцию – слова утешения и нашел всем поровну. Люций выслушал меня внимательно и почти согласился с тем, что сейчас самое время уподобиться человеку, напиться из прохладного ручья, прилечь в тени и вздремнуть. Он посмотрел на Давида, затем вверх, в сторону света, и так вертел мордой, как Буриданов осел, пока жара не сделала выбор за него и он не поплелся домой.

Давид спал. Я боялся его будить, сидел рядом и думал, с чего начать разговор. То, что я не человек, было проблемой и могло стать препятствием в общении. Хотя не исключено, что просто себя накручивал. В отличие от меня Давид был настоящим, из плоти и крови, у него даже была одежда. А у меня ничего не было, у меня не было ни одного доказательства, что я существую. Надо было заранее об этом позаботиться, придумать железную легенду, объясняющую все. Я собирался уйти, но Давид проснулся и услышал меня. И вот она, первая промашка. Он не мог не услышать меня, ведь я был очень разговорчивым и всегда размышлял вслух. Но одно дело – когда тебя слушает лучший друг Люций, и совсем другое – человек.

– Кто здесь?! – воскликнул Давид, вскочил на ноги и стал оглядываться. – А ну выходи!

– Здравствуй. Успокойся, присядь. Я здесь, рядом, но не могу выйти, потому что невидим. Меня зовут Платон, – сказал я.

– Можешь так не орать, я не глухой, – он испуганно озирался по сторонам, потом посмотрел под ноги, медленно наклонился, схватил камень и вскочил, угрожающее подняв его над головой.

– Прости. Так лучше? – спросил я, понизив голос. – Не бойся меня, я друг.

Давид опустил руку с камнем и вперил взгляд в то место, откуда я говорил.

– Ты голос? – спросил он с интересом.

– Вроде того, – ответил я.

– Чей? – спросил он, отбросил камень в сторону и сел на циновку, все еще прислушиваясь и пытаясь понять, где я нахожусь.

– Свой собственный. Я же сказал, меня зовут Платон, – ответил я как можно тише, чтобы не оглушить парня. Может, и правда я говорил слишком громко, я же себя не слышал со стороны.

– Ты человек? – спросил он.

Тут я запнулся и заставил себя замолчать. Меня накрыло дежавю – чувство, что это уже случалось со мной и в то же время не со мной. Произошло наслоение двух опытов, они шлепнулись друг на друга в тот момент, когда я стоял между ними, и меня расплющило.

«Свет. Земля. Первый человек. Что я наделал?..»

Знакомые образы пронеслись в памяти без слов, дыхание перехватило. Я готов был разрыдаться. До этой минуты был уверен, что обрел жизнь, полную безграничных возможностей, а теперь понял, что угодил в старую как мир ловушку. Небо щелкнуло затвором и, окрасившись в черный, пошло трещинами молний в зловещей тишине, чтобы потом содрогаться от бесчисленных ударов грома. Началась гроза.

– Я спросил: ты человек? – настойчиво повторил он, дождавшись, когда утихнет небесная канонада. Хлынул ливень. Давид присел ближе к пальме, прижав колени к груди.

Большего смятения не знала моя душа. Мне показалось, что в сию секунду началась большая игра, и от моего ответа зависит, какой она будет.