Платон - страница 35

– Я тебе дом аптечкой укомплектую, это же минутное дело. Куда ставить будем? – я навис над ним и тоже уставился на его колено.

– Давай вон там, – Давид выпрямился и показал на каменистый берег горной реки, которая протекала по границе сада. – И сад вырубать под стройку не придется, и речка под ухом будет шуметь-журчать.

– А что насчет дизайна, этажности и материалов – пожелания будут? – я мысленно потирал руки, мне хотелось создать что-нибудь грандиозное.

– Платон, я тебя умоляю… Я же в раю и хожу в шмотках бога, чего еще мне желать? – его искренность поразила меня до глубины души. – А в каком доме жил ты, каким он был? Большой, маленький, или ты ютился коммуналке?

– Никогда нигде не ютился, – оскорбился я. – У меня был дом. Сам построил. Два года ухлопал, и не зря. Мечту построил, а не дом, вторую кожу себе вырастил.

Воспоминания нахлынули, и я ясно увидел себя стоящим перед своим двухэтажным особнячком темного дерева с восемью большими окнами по фасаду, расчерченными белой раскладкой на европейский манер, смотрящим на его открытые ставни второго этажа и прижатый к боковой стене дымоход из красного кирпича, что шел от камина, который я выложил сам. Вспоминал, как под его ломаной крышей на мансарде обустроил игровую и детские на случай, если у нас появятся внуки, но случай так и не представился, да и я не дожил. Комнаты остались кристально чистыми, я не развел там даже пыли, не то что склада барахла, как это заведено в больших домах и вообще. После отъезда жены стал пустеть и второй этаж. Я перестал заходить в спальню и обжился в кабинете. Комната сына по соседству была заперта – и когда он жил с нами подростком, и когда окончательно перебрался в Москву. Я совсем забыл, как она выглядит. За год до юбилея, оставшись в одиночестве, я разом почувствовал, будто дом обрушился на меня всей тяжестью, стал мне велик, в нем невозможно было согреться и у огня. Я подумывал бросить его и уехать, но потом свыкся и понял: это был мой дом, просто очень просторный дом, в котором могло быть хорошо как с близкими, так и одному. Давид вернул меня в реальность внезапным возгласом:

– Вот это домина!

– Японский бог! – вырвалось у меня.

На другом берегу речки стоял мой дом во всем великолепии, только без забора и лужайки. К нему вел подвесной мост. Я потерял дар речи.

– Сам от себя в шоке, да? – весело спросил Давид. – Впервые что-то сделал не специально?

– Не то чтоб не специально, – пытался я найти объяснения, – все вышло само собой и здесь, а не дома, где я обычно… колдую, если так можно выразиться, – вымолвил я.

– Помнишь, о чем я тебе говорил? Твоя сила всегда с тобой. Должно было случиться нечто подобное, чтобы ты понял. И как ощущение? – поинтересовался он.

– Хорошо, как обычно, – ответил я. – А должно быть иначе?

– Нет, не должно, в том и смысл. Пойдем дом посмотрим, что ли. Мне устроиться надо. Скоро ночь, спать охота. А ты по ночам спишь? – спросил Давид, направляясь к мосту.

– Нет, я совсем не сплю и даже не моргаю, – ответил я.

– Трындец. А чем занимаешься?

Он хоть и прихрамывал, но шел быстро. Будь я человеком, я бы едва за ним поспевал.

– Дома сижу или летаю по берегу с Люцием.

– Сочувствую, – сказал Давид и ступил на мост, схватившись за перила.

Пока мы осматривали дом, солнце село и начался дождь. Я не смог справиться с нахлынувшей печалью, и Давид, глянув в окно, промолчал. Он разжег камин, постелил себе на диване в гостевой, объяснив это тем, что выбор комнат слишком велик, чтобы делать его наспех. На том мы распрощались.