В глазах туман, а пол как густое болото, затягивает меня в пучину боли и ужаса, не могу пошевелиться, тело словно задубело, конечности не слушаются. Он убьёт меня… Прибьёт по-тихому. Заведёт за угол, воткнет нож в сердце, и я, тускнеющими глазами буду смотреть на его удаляющийся силуэт, пока не наступит тьма.
Ничего не вижу и не слышу вокруг себя, даже когда дверь в камеру неожиданно распахивается, и он появляется в дверном проёме. Немая сцена – невидящими глазами смотрю сквозь него, крупная тёмная фигура, помедлив, проходит в камеру, что-то спрашивает, не обращаясь ко мне. Прихожу в себя только когда моего плеча касается чья-то рука.
– Пойдем, – это Кира. По спине проходит холодок. Подруги выходят из камеры, я же остаюсь на месте, ничего не понимая.
– Выходи, ты чего встала? – возмущается Клим. – Глухая?
Молча иду за подругами, слегка прихрамывая – сегодня пораненная нога болит сильнее, чем вчера. Стараясь не наступать на рану, еле плетусь. Они позвали нас за стол – Стрела и Серый разбирают пакеты с коробками и контейнерами, определяя кому что. Обойдя стол, иду в санузел, как и собиралась, и Вадим окликивает меня.
– Ты куда?
Не оборачиваюсь, продолжая ковылять к туалету. Шок постепенно проходит, уступая место тяжёлому отчаянию и боли. Смотря в маленькое замызганное зеркало, не узнаю саму себя – лицо бледное, в глазах нет жизни. Моё ли это отражение?
Стрела оставил мне место рядом с собой, и я сажусь, чуть отодвинувшись от него. Даже смотреть на него не могу, как теперь спать с ним, терпеть его поцелуи, зная, каким будет конец всей этой истории?
Учитывая все обстоятельства, выход у меня только один – договориться с подругами и бежать отсюда. Даже если сбегу одна – спасу не только себя, но и сестру. Сердце медленно, но успокаивается. Еда и сладкий чай, кажутся совсем безвкусными, и я почти не ем, только ковыряю вилкой куски мяса.
– В следующий раз отвечай, когда я тебя спрашиваю, – обращается ко мне Стрела. Он не мог промолчать, не продемонстрировать свою власть.
– Хорошо, – киваю. Подруги переглядываются. Кира что-то шепчет на ухо Оксане, а та пожимает плечами, продолжая с аппетитом уплетать жареное на мангале мясо. Только сейчас замечаю, что оно источает лёгкий запах натурального дыма.
– Мы так разоримся на такой еде, – разбавляет напряженную атмосферу Клим. – Может, плитку какую купить, девчонки пусть варят.
– Я их отраву есть не буду, – качает головой Серый. – Не разоримся, я же работаю. Скоро прилетит на карту. Стрела тоже не бедствует.
– И холодильник покупать, – добавляет Вадим, соглашаясь с другом. – Ты знаешь, сколько он стоит? На доставку меньше уйдет.
– Поддержанный купить, – не сдаётся Егор.
– Чтобы он сломался через пару дней, – парирует Стрела. Вдруг он замечает, что моя тарелка не пустеет и спрашивает, почему я не ем.
– Не хочу, – отодвигая тарелку, отвечаю я.
– Не хочешь, отдай мне, – тянет руку Серый, и Стрела ребром ладони бьет по его запястью.
– Эй, блядь. Ну а че она выделывается? – возмущается парень, потирая ушибленное место. – Толку их вообще кормить…
Шоковое состояние снова возвращается, тело обдает жаром. Он хотел сказать, какой толк нас кормить, если в конечном итоге ни одна не останется в живых, но осёкся, мельком глянув на Вадима. Подруги спокойно едят, не обращая внимания на разговоры. Не понимают, что их ждёт. Или же не хотят об этом задумываться. Мы здесь не просто для того, чтобы они попользовались нашими телами и отпустили, у парней есть какой-то план, возможно изощрённый, а может, и вполне себе простой. Подержат какое-то время, добьются покорности, кто-то привяжет к себе одну из нас, чтобы причинить как можно больше боли. А потом поставят к стене. Но Серый, так или иначе, не прав. Даже заключённых, приговоренных к смертельной казни, кормят.
