Ответил за Раяра почему-то Делмар, причем с очень негодовательным видом:
— Нам не подходит!
— Но…
— Завтра, будь так добра, веди себя хорошо и жди в своей комнате завтрак в постель.
Мне поплохело. Сегодня меня всю искололи и исцарапали, а что завтра? Обварят чаем? А столовые приборы? Они же тоже будут. Вилка там… ножик.
— Не надо, — тихо попросила я, прекрасно понимая, что после завтрака в постели могу просто не выжить.
— Не бойся, — снисходительно посоветовал Делмар, с покровительственной улыбкой глядя на меня. — Я буду присутствовать, потому ты можешь быть уверена, все пройдет как надо.
Завтрашнее утро обещало стать последним утром моей короткой жизни.
— Да, Яна, — Делмар продолжал теребить мои пальчики и в глаза отчего-то так обеспокоенно взглянул, — у людей, насколько я знаю, крайне низкий болевой порог, почему ты не проснулась?
— Я усилил ее сон, когда приносил цветы, — неохотно признался Раяр, мужественно выдержав наши взгляды: возмущенно-обвинительный от меня и недоверчивый — от огонька.
— Я даже не знаю, что удивляет меня больше, — пробормотал Делмар, странно глядя на своего братца, — то, что ты сделал все сам, или то, как ты умудрился все испортить.
— Знаете, я, наверное, пойду… царапины, заразы, чешутся. Обработать бы. Это вам, — букет я вручила Делмару и сбежала, пока никто не попытался меня остановить и запугать еще больше. Хватит с меня и того, что эту ночь придется провести не в своей постели.
У меня на сегодня было очень много дел: найти подходящее место для ночлега, обезопасить его, обустроить и заставить как-то мочалок остаться в спальне, обеспечивать мне прикрытие.
***
Разыскивая себе место для ночлега, я как-то позабыла о том, что в этом сумасшедшем мире живу уже второй месяц, а безлунье здесь случалось с той же периодичностью, что и полнолуние.
Этот увечный Излом, несмотря на свою достаточно странную форму, как-то умудрялся придерживаться привычных мне законов. И раньше меня это радовало — было не так уж и невыносимо жить в мире, который пусть и весьма отдаленно, но похож на тот, в котором родилась я. Радовало ровно до этой ночи.
Некому было предупредить меня о том, что гулять по замку сегодня нельзя, а сама я, как показывала практика, оказалась совершенно неспособна чувствовать грядущие неприятности.
Именно поэтому, уютно устроившись в гардеробной одной из спален третьего этажа, находящейся в самом конце коридора, во втором часу ночи я проснулась от ощущения чужого взгляда.
Как не заорала — ума не приложу. Двери, что я предусмотрительно подперла стулом, не было. Стула, кстати, тоже нигде не наблюдалось, а в рассеянном свете светильника, который я выкрутила на минимум, но так и не решилась полностью погасить, занимая собой весь дверной проем (неправдоподобно широкий, в отсутствие двери), стояла печально знакомая мне фигура.
Сейчас, глядя на мой сотканный из тьмы и страха кошмар, я осознала, насколько же сильно в такие мгновения он похож на свою мамочку. Вернее, на то, что Раяр показал мне в столовой.
Чистейшая тьма и два обжигающих уголька вместо глаз. Янтарные, пылающие, они были устремлены прямо на меня.
— Привет, — голос со сна был хриплым (а может, сиплым от страха).
— Я велел тебе не покидать свои покои в безлунье, — Раяр и так-то был ужасающим, но вот так вот, когда голос знакомый и совсем привычный, а перед глазами жутенькая тьма, утопающая по щиколотку в клубящемся черном и непроглядном тумане, и эти желтые гляделки…
