Почему я никого не ем? - страница 4

Елена покачала головой: – Хорошо, ты убедил. Отказ от мяса – это уже не просто философия. Это как минимум – страховка.

– И это только паразиты? – Елена сделала глоток чая. – То есть, мясо не просто может нести вред… оно буквально может стать триггером болезни?

– Именно, – Роман кивнул. – А теперь представь, что помимо потенциальных «гостей», мясо – особенно красное и переработанное – официально признано канцерогеном.

– Прямо так, официально?

– Да. Всемирная организация здравоохранения – ты же любишь факты, – в 2015 году включила колбасы, сосиски, ветчину и бекон в список продуктов, вызывающих рак. Там же – табак и асбест, кстати.

– В одном списке с сигаретами? – Елена приподняла брови. – Звучит уже как серьезный аргумент.

– И это не «возможно», а доказанная связь. Особенно с раком прямой и толстой кишки.

– И все-таки все продолжают есть…

– Потому что вкус, привычка, традиции. А еще – реклама. Образ сочного стейка на гриле побеждает сухую статистику.

– Да уж. У нас же все, что с дымком – сразу считается мужским, вкусным и праздником.

Они оба усмехнулись, и Роман добавил:

– Но под этим «праздником» часто скрывается воспаление. Ты же знаешь: постоянная усталость, отеки, проблемы с кожей, перепады настроения. Все это – последствия низкоуровневого, но хронического воспаления. А оно – как дым, который вроде бы не видно, но он наполняет все.

– Тело горит изнутри, а мы не замечаем, – задумчиво произнесла Елена.

– А если мясо фермерское? Натуральное, «без всего»? – попыталась возразить Елена. – Есть же такие, кто выращивает животных с любовью.

– Есть, – согласился Роман. – Но это скорее исключение, чем правило. И даже в таком мясе – если оно поступает в магазин или ресторан – мы не можем быть уверены в чистоте.

– Почему?

– Потому что гормоны и антибиотики – это стандарт в промышленном животноводстве. Животных подгоняют к росту. Быстрее, больше, дешевле.

– А гормоны остаются в мясе?

– Конечно. Они накапливаются в тканях, особенно в жировых. А потом – попадают в наш организм. А теперь представь: ты ешь мясо, насыщенное кортизолом, адреналином, гормонами роста, антибиотиками. Это не просто еда. Это химический коктейль.

– М-м… – Елена потерла виски. – А ведь раньше я просто думала: «мясо – это белок».

– И это был бы идеальный вариант. Но, к сожалению, реальность сильно сложнее. Еще есть один момент, о котором редко говорят: эмоции животного.

– В смысле?..

– Животное чувствует страх. Оно знает, когда его ведут на убой. Выбрасываются гормоны стресса, происходит спазм мышц, биохимия меняется. И все это мы потом едим.

– Подожди, ты хочешь сказать, что мы… потребляем страх?

– Именно так, – Роман посмотрел ей в глаза. – Еда – это не только белки, жиры и углеводы. Это энергия, информация, состояние.

– А теперь добавь к этому экологию, – продолжил Роман уже спокойнее. – Чтобы вырастить один килограмм мяса, нужно до 15 тысяч литров воды. Представь: бассейн. А на выходе – один килограмм еды.

– А если растительная пища?

– Намного меньше ресурсов. В десятки раз. Плюс – нет выбросов метана, нет вырубки лесов под пастбища, нет загрязнения рек отходами от ферм.

Он сделал паузу и добавил:

– И самое страшное – что от всего этого страдают коровы. Матушки. Живые, чувствующие существа, которых во многих культурах считали святыми.

– А теперь они просто… источник белка, – тихо сказала Елена.

– Да. Их лишили достоинства. Сделали объектом производства. А ведь это существа, способные чувствовать, помнить, смотреть в глаза.