– Да, уж, лежать никто не будет, – согласился с ним Петрович.
– Говорит, что трудностей не боится, готова на всё, чтобы уйти с нами, – кратко передал свой разговор с Широких, Иван Фёдорович.
– Ты старший, тебе и решать, – высказал своё мнение Совин.
– Так-то оно так, да только, надо с мужиками посоветоваться, я же не один в тайгу еду, – рассуждал Иван, подсаживаясь к тёплой печке и поближе к Петровичу.
– Сегодня все соберутся, вот ты и скажи про Надежду, – посоветовал Митрофан Петрович.
– Я, уже, об этом думал, – ответил Иван, доставая кисет с табаком. – Скажу мужикам, пусть решают, – добавил он.
Вечером, как и было оговорено, стали собираться мужики. За братьями Рукосуевыми пришёл Барсуков, следом за ним пришли Смирнов, Недогляд и Фролов, за ними подтянулись и все остальные. Они рассказывали, как идут дела, делились мнениями с Шапкиным, давали дельные советы. Про заседали, почти два часа. В конце, подвёл итог Иван:
– Всё складывается, в общем, не плохо. Вы делаете всё, что от вас зависит, но нужно продавать не много по быстрее, а так, у меня замечаний нет. И ещё, Надежду Широких знаете?
По комнате прошёл гул одобрения.
– Кто же её не знает? Конечно знаем! – высказался Недогляд.
– Так вот, она просится снами в тайгу. Решайте: брать её или нет, – закончил Шапкин и сел на лавку.
– Если сама просится – надо брать, – предложил Амосов.
– А что ты так за неё переживаешь? Это не с проста. У тебя жена молодая, и не дурна собой, – после этих слов Орлова, многие засмеялись.
– Я просто, предложил. Брать или не брать решайте, тогда сами, – оправдывался Амосов, под общий смех.
– Надька – баба видная, работящая, никогда слова дурного от неё не услышишь, пускай едет с нами, коли ей так хочется, – высказался Барсуков.
– Что, тоже, к молодухе потянуло? – спросил, закатываясь от смеха Орлов.
Барсуков выругался, и ничего не говоря, отошёл к печке, на ходу закуривая папиросу.
– Так брать или не брать? – задал вопрос, обращаясь ко всем, Шапкин.
– Брать, брать, – за всех ответил Совин.
Мужики были не против Надежды, улыбаясь, они поддержали слова Совина. Многие из них пялились на вдову, не стесняясь посторонних, заигрывали с ней, старались зажать её, вдруг она захочет иметь дело именно с ним, но на все притеснения получали отказ. Она была верна, своему умершему мужу.
– Значит, пойдёт с нами, – утвердительно решил Иван.
Он посмотрел свои записи и произнёс:
– Она будет обращаться или к Рукосуеву, или к Барсукову, или ко мне. Все согласны?
– Согласны, – ответил за всех, Амосов.
Собравшиеся, кивая головами, согласились с ним.
– Ну, вот и ладно. Следующий раз, соберёмся в первую субботу января. Хочу поздравить вас с наступающим Рождеством, – заулыбался, довольный решением, Иван Фёдорович.
Комната наполнилась одобрительными, встречными поздравлениями.
– И, тебе, Иван Фёдорович, всего самого хорошего: здоровья, долголетия. Спасибо, что поздравил с Рождеством, – громче всех говорил Рукосуев-младший.
Одеваясь, все поздравляли с приближающимся праздником. Некоторые, перед уходом, желали Шапкину, всего самого хорошего. Он, в ответ, поздравлял подходивших к нему людей. Иван был доволен вниманием к своей персоне, и от этого он, смущаясь, улыбался. После ухода мужиков, в комнате остались они с Совиным.
– Ну, вот, а ты боялся. Поедет твоя Надя с нами, – подбадривал Шапкина Митрофан Петрович.
– Во-первых: она не моя, а во-вторых: я не боялся решения – она бы так и так поехала с нами. По ней вздыхают все мужики посёлка, не исключение и те, что были здесь, – ответил, наливая из самовара остывшую воду, Иван.
