– А ты спросил у него?
– Нет…
– А почему?
Владимиров ответил не сразу.
– Я вот что думаю… – наконец медленно проговорил он. – Давай завтра пригласим его, посадим за стол и поговорим по душам…
– Как знаешь, – ответил Долматов. – А я бы спросил сразу…
На следующий день, как только Чан появился на кухне, Владимиров послал за ним Риммара.
Чан вошёл в дом, с почтением поздоровался и остановился у двери.
– Проходи, Чан, присаживайся, – сказал Владимиров. И выждав, когда тот сел за стол, продолжил: – Я видел у тебя маузер. Вещь дорогая. Не каждому по карману, да и не каждому здесь разрешено иметь такое оружие. Зачем он тебе?
Владимиров ожидал, что от прямого вопроса Чан заволнуется или хотя бы смутится, однако тот спокойно ответил:
– Это не мой маузер…
– А чей? – насторожился Долматов.
– Цзян Цин мне его дала в тот день, когда приехали к вам.
Все, кто был в комнате, невольно переглянулись.
– Зачем? – теперь уже спросил Владимиров. Он был удивлён не менее других ответом Чана.
– Она сказала, чтобы я охранял вас… Но чтобы вы не знали об этом… И чтобы никто не знал… Если не верите мне, можете спросить у неё…
В последних словах Чана прозвучала нескрываемая обида.
Владимиров поочередно посмотрел на Алеева, Южина и Долматова, затем перевёл взгляд на Чана. По всему было видно, что он говорил правду.
– Ну почему мы не должны тебе верить? – сказал Владимиров. – Мы верим…
Чан посветлел в лице.
– Я могу идти? – спросил он. – А то мне ещё готовить надо…
– Конечно, иди, Чан, – разрешил Владимиров. – И не обижайся на нас.
– Я не обиделся, – ответил он. – Цзян Цин за вас очень беспокоиться, – добавил он уже с улыбкой.
Когда за Чаном закрылась дверь, первым заговорил Южин.
– А я не верю ему, – вдруг сказал он.
– Почему? – удивился Владимиров.
– Пётр Парфёнович, с какой стати Цзян Цин беспокоиться за нас? – мрачно возразил он. – Да так, что она дала нашему повару маузер? – И махнул рукой.
– Ну-у-у… Игорь Васильевич!.. – укоризненно проговорил Алеев. – Ты просто не знаешь женщин. Их поведение зачастую не поддается никакой логике… Что же касается Цзян Цинца, она скорее всего является исключением…
…Двадцать четвёртого ноября из Москвы пришло ещё одно радостное сообщение: советские войска под Сталинградом в результате фланговых наступлений завершили окружение немецко-фашистской группировки и замкнули смертельное кольцо в районе Калача.
…В полдень в доме появился Сяо Ли и сообщил, что Кан Шэн спросит Владимирова срочно приехать к нему по очень важному делу.
Постоял, осмотрелся по сторонам так, как будто был здесь впервые, затем попрощался и вышел из дома.
Южин, который в это время собрался ехать к Бо Гу за материалом для очередной своей статьи в «Известия», сказал:
– Поеду к Бо Гу завтра… Куда интереснее узнать, что нового приготовил для нас товарищ Кан Шэн. – И продолжил пока Владимиров собирался: – Странная личность этот Кан Шэн… С одной стороны – не подкопаешься: в 1927 году руководил уличными боями рабочих дружин в Шанхае, заведовал отделом ЦК партии, был членом Политбюро, в 1939 году его даже избрали секретарем ЦК. В Москве участвовал в работе одного из Пленумов Исполкома Коминтерна и даже был избран делегатом седьмого конгресса Коминтерна… А с другой стороны – человеконенавистник, коварный по своей натуре, без стыда и совести. Интересно, как всё это может уживаться в одном человеке?
– Очень просто, – ответил ему Алеев. – Для этого надо быть Кан Шэном…
