– У меня есть две дочери. Одной четырнадцать лет, другой семнадцать. Я отдам вам их за небольшую плату…
Владимиров сначала не понял, что хочет китаец. А когда до него дошёл смысл сказанного, почувствовал, как гневная волна поступает ему к самому горлу. Однако он тут же понял – китаец предлагает им своих дочерей не от хорошей жизни.
– Сколько вы хотите за них? – спросил Алеев.
Китаец оживился, и на его морщинистым лице появилось что-то наподобие жалкой улыбки.
– По тридцать долларов за каждую, – ответил тот.
Алеев достал из кармана кошелёк, отсчитал сто китайских долларов и подал их китайцу.
– Не потрать только на опиум, – сказал он. – И иди с богом.
Китаец стал часто кланяться и повторять:
– Спасибо вам… Спасибо… Я пойду куплю чумизы и риса и накормлю своих дочерей и жену…
Когда они немного отъехали, Владимиров спросил:
– А почему ты про опиум сказал?
Алеев мрачно усмехнулся.
– Когда мы с Южиным ездили в войска, всего насмотрелись, – ответил он.– Целые деревни одуряют себя опиумом…
Махнул рукой и умолк.
– Удивительное дело… – немного помолчав, продолжил Владимиров. – Трудолюбивый народ… А во что его превратили… Я даже не представляю себе, как они будут выкарабкиваться из всего этого…
– Выкарабкаются, – неожиданно уверенно заявил Алеев. – Мы с Южиным видели воодушевление на лицах не только у командиров, но и у рядового состава. Они готовы перенести всё, лишь бы победить своих врагов. Ты знаешь, какая заветная мечта у каждого военного? – вдруг спросил он. Улыбнулся и сам же ответил: – Иметь маузер!..
Разговаривая, они выехали на окраину города, где река подходила близко к крепостной стене и к немалому удивлению увидели на берегу реки Цзян Цин и Су Фи. Они словно маленькие дети бросали в воду камешки и смеялись, если у кого-то камешек долетал до скалистой глыбы метров в двадцати от берега. Чуть поодаль на корточках сидели охранники-маузеристы.
– Поехали отсюда, – сказал Владимиров. Но было уже поздно. Су Фи заметила их и приветливо помахала рукой.
Обрадовалась и Цзян Цин, и тоже махнул рукой.
– Подъезжайте к нам! – крикнула она.
– Ну вот… – недовольно буркнул Владимиров. – Донесут Мао, а тот может подумать чёрт означает что…
Когда Владимиров с Алеевым подъехали, Цзян Цин, не скрывая искреннего удивления, спросила:
– А вы как здесь оказались?
– Решили с Борисом Васильевичем по городу поездить. Посмотреть… – ответил Владимиров.
В глазах у Цзян Цин загорелись игривые искорки.
– А мы тоже с Су Фи захотели на речку посмотреть… Это она сейчас такая тихая, а после дождей и особенно весной она становится, как разъярённая тигрица…
И снова глаза Цзян Цин загорелись игривыми искорками, но тут же погасли.
Глядя на неё Владимиров невольно подумал: «Да… А ты умеешь управлять своими эмоциями». А вслух сказал:
– Это хорошо или плохо, что река превращается в разъяренную тигрицу?
И тут же пожалел, что спросил об этом.
– А можно мне ответить? – вступила в разговор Су Фи. Выжидающе глянула на Цзян Цин, потом перевела взгляд на Владимирова. И только после этого продолжила: – Хорошо для тигрицы и плохо для того, на кого она охотится…
Слова Су Фи, видимо пришлись не по душе Цзян Цин, потому как на её лице сразу появилась тень недовольства.
– Нам пора ехать… – проговорила она и попросила охранников подвести лошадей.
– А как поживает Колля? – спросила Су Фи. – Он у вас всегда занят?
– Работа у него такая, – ответил Владимиров.
