Ликующий вопль класса.
– …Найти в толковом словаре значение слова «дебил»… да-да, так и пиши: «де-бил», через е… и выписать словарную статью в тетрадь. На следующем уроке просветишь нас, что это за слово такое.
– Я и щас знаю, – буркает Серёжа, корябая ручкой дневниковую страницу. – Это когда… ну это самое… как бы сказать…
– Как сказать, ты узнаешь в словаре, Серёжа, – говорю, еле сдерживая смех, ведь к толковому словарю я отправляю его уже во второй раз. Очень уж он любит называть своего лучшего друга разными звучными словами: в прошлый раз была «дубина», теперь «дебил». Ничего, отучились от «дубины», отучимся и от психиатрических терминов.
Постепенно над партами начинается стелиться неясный гул, будто рокот дальнего моря. Не говоря ни слова, подхожу к доске и пишу размашисто на правом крыле: «Silentio!» И оглядываюсь на детей, наставив на них указку, как волшебную палочку. Они замечают мои манёвры и начинают толкать друг друга локтями, потому что видят это таинственное слово не в первый раз. Это призыв к тишине. Использую его как заклинание, а если не помогает, начинаю стирать по одной букве, пока не станет тихо. У нас есть уговор с учениками: если к концу урока слово оказалось стёрто целиком, их ждёт дополнительное домашнее задание. Однажды такое уже случилось, поэтому сейчас пятиклассники быстро успокаиваются, не успеваю я стереть до конца и первую букву. Ребята от подобных фокусов в восторге.
Урок движется вперёд, и я веду наш корабль уверенно и спокойно. Чувствую себя здесь, среди пятиклассников, как дома. Они могут шалить, шуметь, ворчать, лениться, но главное – они рады меня видеть. Ощущаю это во взглядах, направленных на меня, в улыбках, в стремлении услышать. Они ещё совсем малы, едва вынырнули из начальной школы и сохранили в себе природное желание следовать за учителем как за вожаком. Учиться хорошо здесь не стыдно, а здорово. Они ещё не боятся насмешек за уважение к педагогу, они прямо-таки просят, чтобы их звали и вели за собой. Все дети хотят идти за вожаком, но бывает, что это естественное желание коверкается сложными жизненными ситуациями, воспитанием, влиянием сверстников, и тогда его ещё надо откопать из-под груды мусора, страхов и стыда.
В пятом классе дети ещё открыты. Любуюсь их озорством, жизненной силой, честностью.
– Это я правильно написала? – спрашивает девочка у доски, и я рассеянно киваю, задумавшись о том, как меняются дети с каждым годом.
Тут же Серёжа поднимает руку, слегка неуверенно говорит:
– Мария Осиповна, мне кажется, что здесь… ошибка?
Вглядываюсь в написанное и внезапно замечаю ошибку. Вот и размечталась на уроке, расслабилась, мать!
Благодарю Серёжу за верную подсказку, прошу у класса прощения за то, что была невнимательна. Учу их, что просить прощения – это правильно и честно, а не позорно и старомодно. Признавать свои ошибки так же важно, как замечать малейшие успехи у ребят, особенно тех, кто раньше звёзд с неба не хватал. Мне тоже порой очень хочется услышать от кого-нибудь, что он замечает, как я стараюсь, и что у меня получается, и что все усилия не напрасны. Как много могут дать человеку всего несколько слов поддержки, которые прозвучали вовремя, в минуту отчаяния, когда цель от тебя так далека, будто ты к ней не придвинулся ни на шаг, даже черепаший, хотя бежал стремительным Ахиллесом.
За пять минут до звонка раздаю ребятам листочки и, опережая встревоженные ахи и охи: у нас проверочная! – говорю:
