Ему казалось, что он на бескрайней поляне, сплошь поросшей зелёной травой и ромашками. Ромашек было так много, что они белым ковром уходили до горизонта. Они были настолько белыми, что ослепляли. Из-за их сияния невозможно было различить, что же там на границе поляны. Но там было что-то. Его не было видно, но оно манило, влекло за собой. Сергей встал. В ногах чувствовалась необычайная лёгкость, казалось он стал невесомым и, если он сейчас подпрыгнет, то просто взлетит. Но прыгать не хотелось, хотелось идти туда, вдаль, где было что-то, и оно манило. Сначала он пошёл медленно, затем начал ускоряться и вскоре уже бежал, а под ногами колыхалось бескрайнее море ромашек. А оно уже близко, вот-вот покажется, ещё шаг два и Сергей будет там, где безмятежность и покой, навсегда, навечно. И когда осталось сделать только один шаг, в лицо пахнуло каким-то противным, резким запахом, и внезапно пошёл дождь, хотя на небе не было ни облачка. Капли были холодными, обжигающе холодными. Он вздрогнул и зажмурился, а затем снова открыл глаза.
Ослепительный свет поляны сменился полумраком комнаты. Вместо белоснежного поля серый бетонный пол. Вместо ощущения безмятежности и покоя, слабость, тошнота и головная боль. Свет от лампы заслонял чей-то силуэт. Серый всмотрелся, но не смог различить черт лица, свет был позади человека. Лба коснулось что-то прохладное и мокрое. Серый вздрогнул и машинально отмахнувшись, отбил руку сидящего напротив человека.
– Ну-ну, не балуй, это всего лишь вода.
Человек показал руку с зажатым ней куском материи.
– Умыть тебя надо, а то вонять уже начал.
– Я сам, – Серый дёрнулся чтобы встать, но не смог.
– Ну сам, так сам. Может хоть встать помогу.
– Нет, я сам, – выпалил Серый и, немного подумав, добавил, – спасибо.
Парень ещё раз попытался привстать, и с удивлением заметил, что он не на полу, куда падал, а снова на кровати. На этот раз получилось сесть. Боль в голове резанула с новой силой, он зажмурился и потёр виски.
– Больно? – с участием в голосе проговорил человек – Может водички?
– Хорошо бы.
Человек прошёл к столу и налил, из стеклянного графина, в стакан воды. Серый жадными глотками выхлебал его за пару секунд. Голова болеть не перестала, зато хоть огонь внутри немного погасил. Затем осмотрел стакан и графин.
– Откуда такая древность? – он кивнул на графин.
– А, это, так это для вас древность, а для меня – лучшие годы моей жизни. Я, если можно так сказать, сам уже древность, в вашем понимании.
Он присел к столу и только теперь, в свете лампы, Серый разглядел лицо, дряхлое, сморщенное лицо старика. Всё его испещрили морщины, кое-где выделялись язвы. Старик и старик, но одна деталь выделялась из общей картины, его глаза. Глаза были живыми, можно сказать озорными. Такие глаза могли принадлежать молодому человеку, ну может быть какому-нибудь человеку средних лет, увлечённому чем-то, но никак не старику. Но думать об этом Серому не хотелось, думать сейчас вообще было трудно.
Серый встал, с трудом, держась за стены, доковылял до раковины в углу и пустил воду. Прохладная вода принесла немного успокоения его голове, но ненадолго. Но и этого недолго хватило, чтобы ещё раз, теперь уже более пристально, осмотреть комнату. Ничего более того, что он уже видел, не заметил. Старик сидел и молчал, делая вид, что что-то рассматривает у себя в ладонях. Парень доковылял до стола и присел, хотя лечь хотелось гораздо больше.
