Иногда, в минуты отчаяния, Патрик останавливался посреди этой безжизненной пустыни и просто смотрел. Смотрел на разрушенные города, на искалеченные ландшафты, на вечное серое небо. В такие моменты он чувствовал, как на него наваливается вся тяжесть катастрофы, которая постигла человечество. Он видел не просто руины, а следы утраченного мира, мира, который был полон жизни, красок и надежды. Он представлял, как выглядели эти улицы до войны, как по ним ходили люди, как звучал смех, как пахли цветы. Эти образы, которые он знал лишь по старым записям, вызывали в нем глубокую тоску.
Но даже в этом отчаянном одиночестве, в этом мире, где сама Земля, казалось, плакала, Патрик находил странное утешение. Здесь, на поверхности, он был собой. Не одним из винтиков огромной подземной машины, а человеком, который в буквальном смысле держал в своих руках нити жизни миллионов. Он был хранителем этой хрупкой связи между прошлым и будущим, между смертью и жизнью. И этот "зов развалин", зловещий и манящий одновременно, стал неотъемлемой частью его существа. Он был проклятием, но и своего рода благословением, напоминавшим ему о его цели, о его важности, о том, что даже в самом темном мире всегда есть надежда, которую стоит защищать.
Шепот Корпораций
Патрик был человеком дела, прагматиком, привыкшим доверять своим глазам и рукам, а не слухам или домыслам. Однако в последние несколько месяцев он начал замечать странные вещи, которые никак не вписывались в обычный ход его работы. Это были не просто мелкие сбои или ошибки, а нечто более зловещее, напоминающее тонкий, еле слышный шепот, который, казалось, проникал в каждый уголок его изолированного существования на поверхности.
Первые намеки появились в виде странных поломок оборудования. Обычно, если что-то выходило из строя, это было связано с естественным износом, погодными условиями или редкими актами вандализма охотников. Но теперь поломки стали слишком частыми и, что настораживало, слишком "умными". Например, несколько раз Патрик обнаруживал, что сегменты солнечных панелей были отключены не механически, а через системный интерфейс, как если бы кто-то намеренно деактивировал их удаленно. При этом в журналах не было никаких записей об этих действиях. Или, что еще более тревожно, он находил микротрещины в воздуховодах, которые, по всем расчетам, должны были быть устойчивы к таким нагрузкам. Эти трещины были слишком аккуратными, слишком "целенаправленными", чтобы быть случайными повреждениями от пыли или ветра.
Затем последовали аномалии в передаче данных. Патрик ежедневно отправлял отчеты о состоянии систем в центральный диспетчерский центр "Нексус-Один". В последнее время некоторые из его отчетов, особенно те, что касались необычных поломок, либо пропадали, либо приходили в искаженном виде. Сначала он списывал это на помехи или сбои в старых коммуникационных линиях, но когда это стало систематическим, у него закрались подозрения. Он начал делать резервные копии всех своих отчетов и отправлять их через несколько каналов, заметив, что некоторые из них все равно не доходят до адресата.
Одним из самых тревожных знаков стали "подслушанные переговоры". Однажды, когда Патрик настраивал дальнобойный сканер для мониторинга активности охотников, он случайно поймал обрывки зашифрованного радиообмена. Голоса были искажены, но он смог различить несколько слов, которые заставили его замереть: "…контроль… ресурсов… Элизиум… прекратить подачу…" "Элизиум" был соседним, менее крупным подземным городом, расположенным относительно недалеко от его сектора. Эти слова пронзили его, как ледяные иглы. Контроль ресурсов? Прекратить подачу? Неужели кто-то мог быть настолько безумен, чтобы планировать такое?
