- Привет, - сказал он. – Ты Шварц?
- Привет, - ответил я. – Вообще-то Глеб. Шварц – это фамилия.
- Глеб… Шварц, - парень словно попробовал то и другое на зуб. – Думаю, все будут звать тебя Шварцем. Глеб – язык вязнет.
- Да мне все равно. А тебя как зовут?
- Майрунт Бэр. Просто Бэр. Гюстав прислал меня на помощь.
- Отлично, - обрадовался я. – Вдвоем быстрее управимся. Давай так. Я часть уже намазал, могу там натирать. А ты мажь остальное. Потом вместе дотрем.
- Давай, - согласился он и взял жбан с мастикой. – А ты откуда, Шварц?
Поскольку я не знал ни одного местного названия, просто сказал, что мы с женой приехали с севера.
- Так это твою жену принцесса взяла служанкой вместо Зеллы?
- Да.
- Неплохо для первого дня, - усмехнулся Бэр. – Тебя принц наградил, ее принцесса приблизила к себе. Будь осторожен, Шварц, у нас люди… завистливые. А сейчас все еще встревожены этими странными смертями. Как будто палку в муравейник бросили. Короче, любви к себе не жди.
- Да это понятно, - я пожал плечами и надел на ногу щетку. – Хотя мы не напрашивались.
Уже минут через пять стало ясно, что ночь мне предстоит веселая. Одна надежда на Киру. Она хоть и была физиотерапевтом, но массаж делала мастерски, в том числе и спортивный, облегающий крепатуру. Я регулярно ходил в тренажерку, занимался растяжкой, но прорабатывал совсем другие мышцы.
- Ты так не старайся, - заметил Бэр, посмотрев на меня. – Иначе завтра с постели не встанешь. Этот проклятый зал все ненавидят. Одно дело слегка коридор натереть, где ковров нет, и совсем другое здесь после бала. Но есть одна хитрость. Надо не ждать, пока мастика впитается, а быстро проходить щеткой сверху, не втирая. Тогда будет блестеть. Другое дело, что ее очень быстро стопчут, но это уже неважно. Все равно зал используют только во время балов, после каждого приходится натирать снова.
- Спасибо, - поблагодарил я и попробовал делать так, как он сказал.
Действительно, это было проще и не требовало таких усилий. Вдвоем мы справились за пару часов.
- А теперь сидим здесь, - сказал Бэр. – Щетки не убираем. Если вдруг зайдет Гюстав, то мы усердно трудимся. До самого ужина. А потом свободны.
- А у уборщиков есть какие-то постоянные площади? Или он каждый день распределяет, кто куда пойдет?
- Распределяет. И, боюсь, тебе, Шварц, будет доставаться все самое противное.
До ужина мы сидели и болтали, прислушиваясь, не донесутся ли шаги из коридора. К счастью, это крыло было малопосещаемым, просто так там никто не болтался. Я узнал от Бэра немало полезных сведений об обитателях замка и об установленных порядках. Упомянул он и о двух загадочных смертях.
- Они были мужем и женой – Брютхаузен и Якобина. Пожилые уже, бездетные. Якобина ела пирожное с орехами, подавилась и умерла. А Брютхаузен то ли выпал из окна башни, то ли выбросился. Только зачем ему это было?
Я уже слышал от принца другую версию, но говорить об этом не стал. Наоборот, спросил:
- Может, от горя? Что она умерла?
- Да ну! – махнул рукой Бэр. – Они терпеть друг друга не могли. Говорили, что Якобину выдали за него замуж насильно. Нет, тут что-то другое. Ходят слухи, что их убили. Обоих. Но зачем? Кому и чем они помешали?
Мне хотелось поскорее оказаться в нашей с Кирой комнате и начать читать записи принца. Может, это наведет на какие-то мысли? Я уже заходил туда после разговора с принцем и спрятал дневник за спинкой кровати.
