– Где ваши налоги, крестьяне?! – прорычал старший поборник, огромный мужчина с бычьей шеей и жёстким взглядом. Он даже не обратил внимания на вежливые слова моего отца, который встретил их у порога.
– Вот они, – ответил отец, его голос был спокоен и твёрд, но я видела, как напряглись его плечи. Он протянул поборнику небольшой мешок с монетами, всё, что мы смогли собрать за последние полгода, откладывая каждую медную монету с большим трудом.
Поборник взял мешок, взвесил его в руке, словно сомневаясь в его тяжести, и недовольно хмыкнул.
– А где еще что-то? – прорычал он, его взгляд скользнул по нашей скромной комнате, оценивая каждый угол, каждую вещь. – Не пытайтесь нас обмануть. У вас есть еще зерно и овощи. Вы чаще всего совершаете обмены, уж нам ли не знать! Мы следим за вами.
– Мы всё отдали, как и положено, – повторил отец, его голос стал чуть более напряжённым. Но поборник его уже не слушал, его глаза горели жадностью и подозрением.
– Не думайте, что мы не знаем, как вас всех обчистить, – прорычал он, и прежде, чем кто-либо успел отреагировать, его грязная, мозолистая рука схватила за руку мою мать, которая стояла чуть поодаль, и грубо притянула её к себе. Глаза матери округлились от ужаса, в них застыл немой крик. Я видела, как руки отца сжались в кулаки, побелевшие от напряжения, как желваки заиграли на его скулах.
– Отпустите её, – произнёс отец сквозь стиснутые зубы, его голос был низким и опасным, – и может, я вам накину ещё пару монет сверх этого. Только… уберите от неё руки.
Поборник лишь ухмыльнулся, его лицо стало ещё более отвратительным.
– А зачем мне пара монет? – протянул он, не убирая руки с локтя матери. – Может, мне лучше… забрать её с собой?
Эти слова, эти грубые, мерзкие слова, стали последней каплей. Они прозвучали как удар грома в тишине нашего дома, и в тот же миг во мне что-то оборвалось. Я вскочила на ноги, не осознавая своих действий, ведомая чистым, инстинктивным порывом защитить тех, кого любила. В моей душе бушевал не просто гнев, а ярость – такая сильная, такая внезапная, что казалось, она может испепелить не только этих незваных гостей, но и всё вокруг. Это был не гнев подростка, а дикая, первобытная сила, которая, как я уже смутно подозревала после случая на рынке, дремала во мне и теперь, под смертельной угрозой для моих близких, пробудилась с новой, устрашающей мощью.
– Убери руки! – прокричала я, и мой голос прозвучал не так, как обычно. Он был не моим, он был… иным. Резким, чистым, как удар колокола, но с обертоном чего-то древнего и холодного. – Оставьте их в покое!
В тот же миг я почувствовала, как моё тело наполняет невидимая, мощная сила, словно ток высокого напряжения проходил по моим венам. Я ощутила, как мои руки тяжелеют, наливаются этой энергией, а сердце стучит быстрее, чем когда-либо прежде, от волнения и внезапной силы.
Старший поборник, всё ещё сжимавший руку матери, остановился. В его глазах, только что полных похоти и наглости, мелькнуло изумление, быстро сменившееся полным непониманием и даже лёгкой паникой. Он замер на месте, словно превратился в каменную статую, не в состоянии сделать ни шага, ни даже отвести взгляд. Единственное, что он успел сделать, прежде чем полностью застыть под воздействием моей внезапной воли, – это разжать пальцы и отпустить руку моей матери. Та сразу же, словно выпущенная из ловушки птица, кинулась в объятия отца, с ужасом наблюдая за происходящим, её грудь вздымалась от испуга.
