Поговори с собой - страница 13

Свежесть утра касалась кожи,

Тёплый ветер трепал мои пряди,

Поцелуй пробивал до дрожи,

Утонули в уютной кровати.

Время мёдом тягучим по сотам

Расплывалось густым ароматом.

Счастье мчалось по венам-рекам,

Унося тревоги куда-то.

Мне в объятьях твоих очень сладко.

Позабыты печали и беды.

Шея тает под страстным дыханьем.

Окрыляет любовь на победы.

Как бы это странно не звучало, но моя мечта родилась после трагического события в жизни. Через три дня после того, как мне исполнилось семь лет, не стало моего папы. Это произошло внезапно и на глазах всей семьи. Отец умер от сердечного приступа. Никто даже не мог предположить, что такое может случиться. Ранним августовским утром нас, детей и бабушку, разбудил сильный крик мамы. А дальше события развивались, как во сне. Мама помчалась за врачом, который, так совпало, находился в гостях у соседей. Потом мы наблюдали за тем, как этот врач пытался спасти папу. И вот прозвучали те самые страшные слова: «Всё, ничего уже сделать нельзя!». Не имею морального права описывать эмоции моих родных, поэтому расскажу о себе. Я сидела на коленях рядом с папой и держала его за руку. Я помню эти глаза, эти красивые яркие замершие глаза, смотрящие вверх. Тогда мне всё казалось глупой ошибкой. Я не верила, что такое бывает и хотелось думать, что вот-вот папа встанет. А чуть позже его тело погрузили в грузовик и куда-то повезли. Тогда я не знала, что в морг. Об этом мне уже рассказали в красках соседские дети. Мне было так больно, что хотелось скорее всё произошедшее забыть. И в день, когда отца, уже в гробу, привезли в последний раз домой, я наблюдала за всем со стороны. У меня не хватило сил войти в собственный двор. Я решилась подойти ближе, когда уже гроб грузили в автобус. Автобус тронулся и полил мелкий дождь. Бабушка-соседка подошла ко мне и сказала, что это природа плачет по папе, провожает его в последний путь. Ворота во дворе ещё долго оставались открытыми, а весь двор был устелен разноцветными цинниями. С тех пор не люблю эти цветы. Папу повезли в тот день не на кладбище, а в отчий дом, где жил его отец. Увезли папу в село Звериноголовское, на его малую родину и родину его предков. Впереди меня ждали не менее страшные два дня. Сначала гроб с телом папы ночевал у дедушки в комнате. Жутко подумать, но я стояла и рассматривала каждую деталь. Я запомнила абсолютно всё до мелочей. Утром папу повезли на отпевание в Крестовоздвиженский храм. В грузовике я сидела рядом со своим дедушкой. Он видел, что я разглядывала отца, и сказал мне, указывая на шрамы на голове: «Не аккуратно зашили, видимо, практиканты, учатся!». Говорил, что не гоже, когда отцы хоронят сыновей, но при этом держался стойко, тоже, как и я, не плакал. Я до сих пор нигде не видела такую красивую церемонию отпевания. Всё блестело и было украшено цветами. Голос батюшки эхом ударял по мне. Запах ладана дурманил. Ноги подкашивались, и мне казалось, что я вот-вот упаду. Старалась стойко держаться. Потом я поцеловала папу в губы в последний раз. Леденящий холод меня напугал. Папу похоронили рядом с его родным братом. Он всегда тепло отзывался о своём братишке и вот сейчас они обрели вечный покой, находясь рядом друг с другом. Когда папу похоронили, взрослые ещё долго что-то обсуждали рядом с могилой. Я же в это время рассматривала памятники на соседних могилках. Был солнечный летний день. На кладбище было спокойно и прохладно. Позже всякий раз, приезжая навестить отца, я прогуливалась по этому кладбищу. Каждый памятник мне был уже знаком. Складывалось ощущение, что ты встречаешься со старыми приятелями и в душе радуешься этой встрече. Особенно меня впечатляли могилы цыган. Они всегда выглядели грандиозно. Огромные красивые памятники под развесистыми деревьями. Это были не одиночные могилы, а целые комплексы, украшенные всевозможными фигурами и узорами.